в большом интернациональном сообществе друзей и соседей, ничего не имеющим общего с официальной стороной жизни государства.
Возможно, благодаря именно этим отношениям моё детство, которое пришлось на войны и политические катаклизмы, не было таким уж тяжёлым, и я смогла избежать многих моральных травм и переживаний.
Прошло совсем немного времени в историческом масштабе, и вся эта идиллия человеческих отношений, свидетелем которых мне посчастливилось быть в детстве, обернулась кошмаром межэтнических, политических, социальных и разных других противостояний и битв.
IV
Итак, на новом месте, в столице Грузии Тбилиси, куда переселились мои родители, спасаясь от ужасов раскулачивания, жизнь семьи строилась заново. Всё начиналось теперь с нуля. В результате раскулачивания отнято было всё. Мы были обобраны до нитки, но нам никто ничего, конечно, не компенсировал. Поднимались на ноги самостоятельно, не рассчитывая на какую-либо помощь от государства, так не по-человечески обошедшегося с нашей семьёй. О возмещении какого-либо ущерба вообще-то никто и не думал: быть бы живу, как принято говорить в народе в подобных ситуациях.
Между тем, житейские трудности и лишения (а отказываться приходилось от многого) казались тогда не столь драматичными на фоне морального и психологического кошмара, в котором приходилось находиться постоянно, неся ярмо кулацкого происхождения. Это было состояние, когда постоянно чувствуешь себя под подозрением, когда находишься в тисках не оставляющего тебя дикого страха и вызывающего дрожь ожидания, что вот-вот придут и за вами. Всё это было трудно переносить, и, конечно, это отягощало и без того нелёгкую жизнь.
Время в Грузии в ранние советские годы было тревожное, как и по всей стране здесь шли аресты: людей сажали, ссылали, уничтожали. Время от времени до нас доходили слухи о выселении какими-то страшными эшелонами представителей малых народов: ингушей, чеченцев, крымских татар и других.
Однажды, когда мы услышали о выселении из города армян, и среди потерпевших оказалась знакомая семья из тех же краёв, что и родители, то мой бедный отец, с детской наивностью предполагающий, что сможет спасти семью от этих чудовищ в кожаных куртках, откуда-то притащил огромный камень и положил его под окно нашей комнаты, расположенной на невысоком втором этаже дома. Папа скрыл его под кустом растущей под окном сирени, чтобы, в случае ночного звонка в дверь, он смог вывести нас через окно на противоположную от подъезда улицу и таким образом спасти нас.
С нас в те годы никто не снимал клейма «врагов народа» и «кулацких отпрысков», которое могло усугубляться ещё и положением нацменьшинств, людей неместных, «понаехавших», как говорят сегодня.
В таких условиях, по логике вещей, перед семьёй должна была быть поставлена вроде бы первоочередная задача – преодоление окружающей нас враждебной среды и создание собственного мира, максимально, насколько это возможно, замкнутого