восхваление меня, но в то же время и понимание, что это будет крайне глупо.
– Скажи, Марк, – вдруг спросила Кира. – На вид тебе лет тридцать, говоришь ты, словно воспитывался при дворе, играешь так, как будто только концертами и занимаешься. Кстати, когда ты вчера играл на рояле в ресторане, я заметила, что их пианист был в полуобморочном состоянии от твоего исполнения. Телосложение у тебя атлетическое – как ты это умудряешься в себе сочетать? Кто ты на самом деле?
Задав вопрос, Кира отставила бокал и посмотрела прямо мне в глаза. И я куда-то провалился. Я видел свет и чувствовал блаженное тепло, моя черная бесконечная жизнь показалась мне какой-то ничтожной. Это непрерывное вековое одиночество, броня самовлюблённости – все стало мелким, по сравнению с тем огнем любви, что был в ее глазах. И это не была влюбленность в меня как в самца, это было что-то присущее ей самой, ее часть души. То, что я собирался уничтожить в ней.
– Видишь ли, Кира, – пробормотал я, собираясь с мыслями. – Я старше тридцати лет и мое воспитание далеко не образец для подражания. Просто получилось так, что я всю свою жизнь старался понимать то, что я делаю. Например, фортепиано я изучал со стороны струн, натянутых внутри, слушая и вникая в каждый нюанс звука. А потом, играя на нем, я погружался в музыку настолько, что я становился пространством, в котором она существует. Вот, послушай…
Я вскочил и бросился к спасительной скрипке, оставшейся в прихожей. Нужно было менять тему, а потому я заиграл любимый отрывок из «Времен года» Вивальди.
Маневр удался, после музыки было как-то нелепо говорить о себе, а потому я завел разговор о разнице исполнений классической музыки, потом об отличии в подаче музыки от дирижеров. Вино помогало, и Кира все больше погружалась в рассказы о себе.
Она поведала мне о своем желании окончить вуз, в котором она училась заочно, заработать денег и открыть свое дело, может быть и ресторан. Я, конечно, обещал ей помочь во всех ее начинаниях. Собираясь завтра ее бросить, я мог обещать все что угодно, не заботясь о последствиях.
– Кира, а как ты думаешь, – поинтересовался я, – какова твоя цель в жизни?
Минуту она изучала узор на тарелке, а затем ответила:
– Понимаешь, я задаю себе этот вопрос вот уже лет десять. Ответа я не нахожу. Не думаю, что Бог создал меня для того, чтобы я открыла ресторан или что-нибудь в этом роде.
– Ну, а таланты у тебя есть какие-то, склонности к чему-либо?
Она улыбнулась, поскольку скромность не позволяла ей отзываться о своих способностях, как о талантах.
– У меня есть склонность к языкам. Еще в школе я достаточно легко выучила английский, самостоятельно освоила немецкий, и сносно понимаю по-французски, знаю основы испанского и итальянского. Одноклассники удивлялись – как это мне удается, ведь занималась я без репетиторов. Помню изумление на лицах подруг, когда они узнавали, что вместо любовных романов я предпочитаю книги по лингвистике.
– Действительно? –