прискакал Гликман – преуспевающий прохвост, не отпускавший от себя Гелю ни на шаг.
– Знакомьтесь, это Артур. А это мои школьные друзья, Рэм и Валера.
– Рэм? Забавное имя. Довольно редкое по нынешним временам. Что оно означает? Что-то революционное, кажется?..
Когда Гликман говорил, то смотрел поверх головы собеседника, как будто снисходя до него и с презрительным высокомерием успокаивая – ничего, мол, приятель, тебе тоже повезёт в жизни. Узнав, что Рэм учится в художественном училище, Гликман оживился и стал хвастаться знакомством с директором.
– Иван Петрович как-то ко мне заходил, просил денег на ремонт крыши. Представьте себе: здание только открыли, а с потолка уже вовсю течёт… Кстати, дружище, – он взял Рэма за пуговицу, – если надо похлопотать, обращайся. Твой директор у меня в долгу…
Рэм промолчал, но его вид ничего хорошего не предвещал.
Гелю позвала Светлана Алексеевна. Геля извинилась и вышла. Гликман потрусил было следом, но Рэм его окликнул:
– На минуточку можно?
– В чём дело? – Гликман уже не казался таким снисходительно-учтивым.
Рэм поманил его пальцем и негромко, но отчётливо произнёс:
– Дело в том, дружище, что я люблю Ангелину Николаевну. А она любит меня. И у нас всё будет прекрасно. Я вернусь через год и если узнаю, что ты по-прежнему трёшься возле неё, то сломаю тебе нос.
Гликман, надо отдать ему должное, выслушал угрозу спокойно, только слегка поджав губы и прищурившись, затем молча подал рукою знак. Как из-под земли в ту же секунду явились два бравых молодца-охранника, которые, очевидно, прятались неподалёку.
– Этих двоих, – распорядился Гликман, тыча в нашу сторону длинным костлявым пальцем, – вывести с территории ресторана, и чтобы я больше их здесь не видел…
Рэм не стал ждать приглашения убираться вон и ударил первым. Кулак плотно въехал Гликману в челюсть, и, если бы охранник вовремя не подсуетился, будущий зять Светланы Алексеевны полетел бы вверх тормашками в цветочную клумбу. Драка началась во дворе (большинство окон ресторана выходило на улицу, поэтому никто ничего не заметил), а закончилась в арке. В результате мне расквасили нос. Рэм так конкретно порубился с двумя охранниками, что в какой-то момент те выдохлись, и, тяжело дыша, отступили – больше не рисковали нападать. Мы тоже нажали на паузу. Я платком затыкал хлещущую из носа кровь, а Рэм, сжавшись пружиной, ждал продолжения сабантуя, готовый в любую минуту вновь кинуться в рубку.
– Вот что, пацаны, – сказал один из охранников, у которого под глазом наливался великолепный синяк, – валите-ка отсюда по-хорошему. Да побыстрее. Сейчас сюда ребята приедут и конкретно начнут шмалять…
Мы ушли с гордым осознанием, что победили, а через два дня у Рэма закончился отпуск. Я провожал его на вокзале, как вдруг прибежала Геля – пунцовая, с распущенными волосами. Она звонила Рэму домой, но трубку взяла Валентина Михайловна, его мать.
– Я всё знаю, всё… Это из-за меня, да, из-за меня?
Геля была сильно