Я – Лиса. Александра Турабова

е простым укрытием от бурь внешнего мира; он оказался острием её одиночества и поиска себя – новым миром, где каждый шорох в тишине становился знаком. Не успев провести в этом доме и двух дней, она уже ощущала, как затаённые страхи и мечты о будущем смешиваются в ярком калейдоскопе эмоций, создавая занавес из невысказанных слов.

      Вдали от привычных друзей и каждодневной суеты, Лия вдруг почувствовала себя узником моря воспоминаний, застрявшим на мачте ненадежного корабля. Там, среди слов, полных недосказанности, поникшие улыбки и обманутые мечты – разбивались, как стеклянные осколки, ярко сверкающие на солнце, но коварно острые. Эта встреча оставила глубокие шрамы на её сердце, заставляя его неконтролируемо биться, как хрупкие ветви, гнущиеся под натиском неистового шторма. Каждый удар был напоминанием о невидимой боли, разрывающей её еще не зажившие раны, и каждый раз с новым ужасом подчеркивал: надежда может быть гораздо более разрушительной, чем отчаяние.

      Часть I.II: Прощания на морозе

      «Я не могу», – её голос дрогнул, словно холодный ветер в душной комнате. Лия не хотела оставлять Титу ни малейшей надежды, ни щелочки для сомнений, поэтому разорвала все связи, как хрупкую нить, готовую распутаться в бесконечность. Он, с его светлой улыбкой и искренними глазами, застыл в немом ужасе, не веря, что это происходит на самом деле. В его взгляде она почувствовала лишь безмерную потерю, подобную холодному покрову утреннего инея.

      «Желаю тебе счастья», – прошептал он, и в этом коротком послании скрывалось его сердце. Каждое слово было пропитано горечью и тоской. Лия знала, как сложно ему сейчас прощаться, когда в глубине ещё тлело тепло их отношений. Его слова обжигали её душу, как ледяная буря, лишающая последних лучиков солнца. Надеясь, что это холодное прощание – правильное решение, она сжала в кулаке телефон, а морозное «пока» опустилось на них, заключая тишину в мёртвые объятия.

      Несколько дней спустя Лия часто возвращалась к этой сцене, как к любимой, но больной картине, не отпускающей её. Каждое воспоминание о его взгляде и натянутой улыбке, словно готовящей его к утрате, причиняло всё больше боли. Она не могла выбросить из воспоминаний образ Тита – его светлые волосы, мимолётные прикосновения и смех, ставшие такими близкими, а теперь столь далёкими. С каждой новой мыслью о том прощании её сомнения росли, всё внутри наполнялось жалостью к нему, к себе и к их общей утрате.

      А он, как будто прочитав её мысли, больше не потревожил.

      Всё было понято – разлука оставила его в мире тишины, такой же недоступной, как пустота, охватившее пространство между ними. Лия осознавала, что потеряла не только отношения, но и часть себя; в этом понимании скрывалась нарастающая боль, с которой ей придётся жить дальше.

      Часть I.III: На грани срыва

      Внутри дома, ставшего их последним укрытием, жизнь родителей бурлила, как котёл, закипающий и выплёскивающий внутренние тревоги наружи. Мама, с длинными каштановыми волосами и молчаливая по натуре, стояла с гарнитурой в ушах и отчитывала покупателей так, словно каждое её слово могло изменить судьбу их семьи.

      «Добрый день, ваш заказ готов к отправке», – звучало её вежливое приветствие, отдавая внутри оглушительным эхом отчаяния и необходимости.

      «Спасибо! И хорошего вам дня!» – добавляла она с напускной радостью, зная, что за её дверью спальни кроется лишь тягостная тишина неразрешимых проблем.

      Отец, высокий и худощавый с аккуратно расчесанными кудрями, погружался в свой мир за столом в кабинете. Его пальцы стремительно пробегали по клавишам, создавая код, который заполнял пространство в мониторе новыми строками, тогда как за пластиковым корпусом этой машины бушевал настоящий ветер тревог. Работая программистом, он сосредотачивался на задачах, казавшихся ему важнее текущих проблем в семье. Очередной щелчок клавиш служил ему крепким напоминанием о том, что он не замечает, как всё вокруг рушится.

      С каждым порывом ветра, проникающим через приоткрытое окно, дом наполнялся новыми волнениями. Связь разрывалась, унося с собой надежду на спокойный день. Каждое произнесенное мамой "хорошего дня" звучало для Лии как крик боли, возвращаясь к ней с удвоенной силой, которую она не могла игнорировать. Каждый стук отцовского кулака по столу лишь разжигал стресс, не в силах усмирить бурю.