не увижу,
на восковых щеках ее блики,
мать уже близка к смерти, но мы ничего об этом не знаем
О чем она думала в душной крымской фотобудке?
Книга снова закрылась.
Открылась на шестьдесят четвертой странице,
где я жирным карандашом подчеркнула когда-то:
Лишь тот, кто привык относиться к собственному прошлому как к отродью, порожденному нуждой и бедствиями, способен в любой момент извлечь из него самое ценное.
Лицо матери,
ее тонкие губы, которыми она не могла улыбнуться,
длинные косы Миннегель,
мой татарский череп,
головки белых ослепительных хризантем
Штормовые элегии
первая штормовая
Что может быть красивее этого дня?
В тугом ветре две женщины бредут по кромке прибоя
и принесенные морем орехи разбивают о камни,
чтобы птицы смогли пропитаться
Женщина в алом плаще мне показывает коричневую кобуру ореха.
Ее обветренное лицо бугристое,
как волной искаженные воды
Буревестник со свернутой шеей лежит на песке,
кремовые перья с темными пятнышками взвиваются на ветру,
я очень близко смотрю в его мокрый каменный глаз,
впервые могу прикоснуться к птице морской
вторая штормовая
Накануне годовщины твоей смерти
на зимнем пляже ко мне привязались два уличных пса
Пахло потрошенной рыбой и терпким йодом,
шторм вынес на берег лохмотья розовых водорослей и корневище крепкого тополя.
Я сидела на нем, погрузив ноги в курчавую бахрому тины,
и дворняги скуля рыли носами наносы в надежде выискать разбитую штормом рыбешку.
Находили только осколки пластмассовых ложек и обрывки пакетов от чипсов
Дворняги рычали на волну и лаяли на буревестников, качавшихся на воде,
потом один пес положил голову мне на колени и посмотрел в глаза
в немой просьбе о ласке
Берег исчез
Ветер качал буревестников на воде,
шерсть уличных псов пахла солью и пылью прибрежных известняков.
Вдоль линии берега кто-то оставил мусорные пакеты,
и они обмякли, как мертвые тела у дороги
Мы были на море однажды,
в тени навеса я пила теплое пиво, а ты выжимала купальник,
все пахло гниением, и вода протухала в заливе.
Мы ходили на пляж для местных:
казалось, там чище вода и тень кипарисов прячет от жестокого солнца
Ты помогала мне войти в воду
и постоянно курила,
складывая окурки от тонких сигарет в выбоину в бетоне
Курить на жаре было мучительным удовольствием
Сок от надорванного инжира с огорода Миннегель тошнотворно пах.
Он пах, как мокрая тряпка,
но я все равно его ела
Нет, мы были на море не однажды.
После смерти отца мы встретились в