бармен с нескрываемым удовольствием наблюдал, как два взрослых и явно хорошо образованных мужика дико заржали, буквально держась за животы:
– А-а-а-а! – надрывался черноглазый. – Соуса! Лёха, ты слышал?
– Гы-ы-ы-ы! – вторил ему друг. – Не, Сань, я такого еще не слышал!
Придурок официант, на бэйдже которого значилось «СтанИсЛав», хлопал своими неправдоподобными ресницами и недоумевающе глядел на них. Бармен, которого тоже крючило от смеха, все-таки нарушил политес и позвал:
– Стас! Подойдите, пожалуйста!
Что он говорил Густым Ресничкам, история умалчивает, но, отсмеявшись, Корольков и Румянцев увидели возле своего стола девушку-официантку, которая принесла долгожданные тарелки:
– Добрый вечер! – приветливо сказала она. – Пожалуйста, ваш салат, – после чего, расставив тарелки поудобнее на небольшом столике и убрав пустые стаканы, добавила: – Повторить?
Мужики приободрились, явно найдя сочувствие в лице приятной молодой девицы:
– Светочка, – прочитав имя на бэйдже, начал Корольков. – А принесите нам бутылочку виски, пожалуйста. Ноль пятую.
– Виски подать того же купажа, что уже заказывали? – спросила понятливая Света.
– О да, детка, – довольно улыбнулся Корольков, думая о том, что наконец перестал испытывать некое иррациональное чувство неудобства, свойственное эмпатичным людям, которые наблюдают рядом с собой несуразных субъектов, подобных этому, прости господи, СтанИсЛаву: вроде и не ты, как говорится, облажался, а все равно стыдно.
Света быстро доставила на стол бутылку виски, новые стаканы, чистую пепельницу и, окинув взглядом сервировку, молча удалилась к стойке. Бармен выдохнул: можно было надеяться, что эти двое не напишут позорный отзыв на «Флампе». Корольков же с Румянцевым жадно накинулись на еду – оба были голодны, как черти, даже Корольков, несмотря на свои душевные терзания, пока не вполне понятные его другу. Немного перекусив, они одновременно закурили.
– Сань, ну так что? – вернулся к разговору Алексей. – Что ты сам-то думаешь?
– Лёх, знаешь… – Корольков затянулся. – Наверно, надо ей позвонить.
– А она что, тебе свой телефон оставила? – удивился Румянцев.
– Да я его всю жизнь помню, Лёх…
– В смысле? Сотовый? Тогда же не было… – начал было Лёша.
– Да зачем сотовый? – перебил его Корольков. – Домашний.
– Да ты что, Сань! Она могла сто раз переехать, поменять номер или вообще убрать городской. Сейчас все так делают, нафиг он кому нужен?
– Не-е-ет, Лёх, – задумчиво и как-то мечтательно протянул Саша. – Все на месте. И она, и городской номер. Я проверял…
– Как это? – вскинул брови Румянцев. – Ты уже позвонил ей?
– Да я это… – смущенно потер подбородок Корольков. – Зимой как-то… К тете Клаве ходил, картошки там им, моркошки, то-се… Ну и взял да набрал ее, когда в своей квартире был. Окна-то ее… прямо напротив.
– Так она в соседнем доме, что ли, живет?! – поразился