друга, сочиняя замогильные подробности на сюжет кладбища. Кладбище язычников было заброшено давно, еще до наступления болот, оно было первой темой у костра, и когда спускалась ночь, начиналось время пророчеств. В пророчества верили, но требовали доказательств. С ними было плохо. Поскольку с доказательствами была всегда одна и та же проблема, негласно выбиралась жертва – объект давления. Объект подвергался мытью всеми составами и обработке всеми средствами с выкручиванием рук и предложением восстановить авторитет, пошатнувшийся в глазах окружения. Авторитет являлся самым святым, однако достаточно абстрактным, между тем кладбище было абсолютно реальным, лежавшим прямо посреди леса. Как говорили, те, кто его посещал, возвращался другим. Было мнение, что на самом деле возвращался не он, а нечто иное, и на этом месте обычно все брали паузу. Притихший кружок исцарапанных мальчишек сидел, переживая сладкий ужас. Собственно, весь смысл был в нем.
Замогильные подробности обладали тем свойством, что шли на звук голоса сами, стоило только начать. Рассказчик горел глазами и лихорадочно облизывал губы, слушатели зябли, ежились и поминутно вздрагивали. Если не вздрагивали, им помогали – да так, что потом на какое время всем становилось не до покойников. Начали с пустяка, закончили разногласиями и взаимными упреками, однако в этот раз дискуссия увяла. Все решали, что будет, если сейчас из темного леса выйдет ужас.
Ужас давно стоял рядом, прямо за стеной, он касался темных бревен и ждал. Он давно слушал, приникнув к этим бревнам своим большим сморщенным ухом, потом отходил, тихо ступал, старческий и слепой, вокруг бани. Когда пыльная керосиновая лампа выдохлась, торопливо достали свечку. Свечка отражалась в темном окошке, собирала вокруг себя ночь, делала из нее черное молоко, скорбные, ломкие, сутулые тени возле нее теснились и двигались. Тени качались на стенах и жили своей, отдельной жизнью, багровый огонек дергался, осунувшиеся лица молча смотрели. Всем было жутко и хорошо.
Этот прохладный летний вечер особенно располагал к беседам: случилось полнолуние. Было довольно поздно, спать не хотелось, и было жалко. Рассохшиеся, древние, пропитанные ужасом стены старой языческой бани шевелились за спиной, собирали страх по темным углам, незаметно сближались, страх был безвкусный, холодный, он бегал мурашками по спине, осторожно трогал волосы на затылке, держал за плечи и не давал перевести дух. Любой звук был нежелателен, неуместен, за ним могла скрываться опасность, то самое движение, когда ужас просачивается сквозь стены и широко расправляет огромные шершавые длани. Но напоенной сладким ужасом атмосфере не хватало главного. Отчета о пережитых ощущениях непосредственно с места событий. Сделав глубокий вдох, выслушали новое сообщение.
Сегодня антология была посвящена участившимся случаям поползновений неких завернутых в исподнее светящихся объектов. Согласно источникам, пожелавшим остаться неизвестными, все имели место быть со стороны кладбища. Комментировали осторожно, ясно отдавая себе отчет о возможных последствиях,