не трогают. Здесь это первый вопрос: что везешь?
Дед поднял глаза на Штииса, ткнул в него коричневым пальцем и вознес кружку на уровень глаз.
– И не моргнув глазом должно ответствовать тебе: турист я, дяденьки, скалолаз. Дышу свежим воздухом и смотрю на горы – мешок сухарей и коробка спичек в рюкзаке моем. Посмеются тогда дяденьки, выпьете вместе чашку чая и пойдете каждый своей дорогой. Ну, а если не разойдетесь, то искать никто не станет.
Гонгора заворочался, устраиваясь удобнее. Он был близок к тому, чтобы провалиться в дремоту. Лис рядом с безразличным видом наблюдал за полыхавшими ветвями. В лесу стало тихо.
Дед приложился к кружке, качнул подбородком, ощутимо удивляясь качеству напитка, и приложился еще раз. Было видно, что вкус такого чая он давно забыл.
– Это, конечно, если тебе повезет и ты не нарвешься на трезвых дагов. Вот тогда будет полный и сердечный «хэллоу».
Дед бережно пристроил кружку у костра, ухватил с салфетки мясной розовый кус побольше, проложил парой ломтиков грубого ржаного хлеба и мощно откусил.
– Есть тут у нас и свои апачи, и свои маниту, – произнес он не очень внятно. – Вот ведь какое дело, – сказал он потом назидательно, не переставая жевать. – Как радио в тайгу провели, так народ сразу задумался о смысле жизни. Теперь только в таком русле. Что самое интересное: транслируют специальное сообщение, кто-то называет себя то ли Дьяволом, то ли Чертом – и начинает делать обзор международных новостей. Рассказывает, как надо жить. Учит, значит, жизни. И ни одного слова, приятного ушам властей. Спрашивается, как нужно относиться. И где такое случается, там всё – заканчивается прошлое и настает она, та самая концепция с будущим. Вот только никто там уже не живет. Не могут.
Помолчали. Помолчав, отдались трапезе, и некоторое время все были так заняты, что едва не прозевали ключевой момент с переходом Улисса к военным действиям, у которого уже иссякло терпение смотреть и которому надоело, что вокруг его банки с мясом собралась масса сопровождающих лиц Его каша и мясо не хотели остывать, и он с крайне неприязненным выражением следил за метаморфозами расходного материала. Насилу усадили. Уложив его по другую руку, Гонгора принялся рассказывать про идею криоконсервации и о концепции будущего как движущей силы всего биологического вида, Штиис, приготовившись было послушать, соскучился, пролил на себя чай, и на какое-то время всем стало не до застолья; в общем, так, сказал дед, сейчас закругляемся, потом короткий отдых.
Штиис протягивал губы трубочкой к обжигающему краю кружки, Гонгора, растянувшись на спальнике, подпирал кулаками щеки и играл с торчавшей у носа травинкой, щурясь на ее острый кончик, как сквозь прорезь прицела. Ни тот, ни другой никуда закругляться не собирались.
Вконец осоловевшего Улисса окончательно развезло, он протянул свои ступалища вперед и, не просыпаясь, мягко и грузно опрокинулся на бок. Это было надолго.
У меня мурашки от этого озера, поделился впечатлением Штиис. Продолжая поднятую тему, он поднял камушек и кинул в воду.
Расслабься,