не имеем права подвергать риску другого человека. Пропуск нужно заполучить самим.
– Через месяц в лучшем случае! – бросил Димка и полез на второй ярус отдыхать.
– Слушай, Мишка, я все думаю про ту женщину, Эсмеральду, которая спасла нас от расстрела.
– Спасла? Она сама хотела меня пристрелить!
– Ты ее довел. Я сам тебя был готов придушить за твою истерику. Понимаю, дома сын ждет, жена. Меня мать пожилая. Мы не имеем права так рисковать своими жизнями ради них. Даже если и жить уже не хочется.
– Спасибо тебе. – Мишка хлопнул друга по широкому плечу. – Спас меня, пока я в истерике бился.
– Главное, чтобы это больше не повторялось, иначе я не буду мешать Эсмеральде убивать тебя – хоть зрелище и не из самых приятных.
– Обещаю, – со вздохом ответил Михаил, признавая правоту друга. Затем посмотрев на задумавшегося Бориса спросил: – Почему ты о ней думаешь, об Эсмеральде?
– Она меня впечатлила.
– И что с того? Меня тоже впечатлило, когда она на меня ствол нацелила! Она такая же, как и все, кто нас охраняет и заставляет работать. – Михаил полез на второй ярус. – Рабовладельцы, чем бы они тут ни занимались. Она пристрелит любого из нас, просто так, как она сама говорила, для профилактики. Надеюсь ты это понимаешь?
Михаил укрылся с головой, не желая больше говорить на эту тему. Он признавал, что не заступись за них тогда Эсмеральда, быть им прилюдно казненным, но не испытывал к ней при этом ни малейшей благодарности. Только раздражение и сдерживаемый гнев за свалившееся на него несчастье и тяжелое положение, где его жизнь и жизни его друзей больше им не принадлежали.
– Обе выкурил? – улыбаясь спросил Борис у вернувшегося с курилки Петра Сергеевича.
– Нет. Одну на завтра оставил. Растяну удовольствие.
– Ну вот, Сергеич, жизнь потихоньку налаживается! Теперь отдыхать.
– Отбой! – скомандовал руководитель группы, который чувствовал себя заметно лучше в моральном плане. К нему постепенно возвращались силы, а с ними и уверенность, что все закончится для них благополучно.
Второй рабочий день ничем не отличался от первого, равно как вечер, за тем исключением, что полярники на этот раз не смогли ни у кого выменять что-либо на сигареты. Петр Сергеевич вполне спокойно переносил эти лишения, относясь ко всему происходившему с ним с философской мудростью. Только вина перед своей командой все также лежала тяжелым камнем на его пожилом сердце. Несмотря на это, ребра стали болеть заметно меньше и уже почти не беспокоили в покое, что, конечно, радовало. Он даже был готов выйти на работу, но его уговорили повременить с выходом еще хотя бы один денек.
Через день, как и планировал, он вышел на работу, молча игнорируя протесты своих коллег. Сходить с ума целый день в ангаре с непреодолимым чувством вины было уже невыносимо. При движении ребра еще давали о себе знать, но Петр Сергеевич не обращал на это внимания. В цеху Петрович раздал более молодым полярникам задания, а их руководителя попросил пройти к себе для личного знакомства. Традиционно налив