даже зарумянилась от удовольствия, вслушиваясь в чудовищный штамп. Я вспомнила свою последнюю нетленку – не досталось майонеза, застрелился из обреза – и горько признала, что регрессирую на глазах. Пока собственных, но это не утешает. Однако заниматься самобичеванием было некогда. Альбина Львовна, видимо одобрив дух грядущей статьи, резко приступила к повествованию.
Дама потрудилась на славу. Она выяснила, что отец Жени в советском прошлом был большим начальником на заводе, потом повредился умом, не слишком долго просуществовал инвалидом и умер. Что мать, которая была гораздо моложе мужа, пошла работать в столовую, чтобы прокормить двух прожорливых сыночков. Но последние несколько лет, не достигнув пенсионного возраста, пребывала в «свободном полете», то есть с утра до вечера рассекала расфуфыренная по магазинам и парикмахерским и часто уезжала из города на неделю-другую. В ее отсутствие живущий отдельно старший брат навещал младшего с компанией тертых обрюзгших мужиков. И Женя подгонял им на ночь малолеток. Дальше Альбина Львовна целомудренно перечислила суммы, ежемесячно выплачиваемые за газ и свет матерью бедовых ребят. Но я беззастенчиво полезла в самую грязь:
– Про малолеток поподробнее, пожалуйста. Полагаю, что квартплата не имеет прямого отношения к моральному облику.
– Не скажи, Полина. Есть наглецы, которые раскатывают на иномарках, а за квартиру годами не платят.
– Альбина Львовна, теперь это пройденный этап.
– И «жучки» в счетчики ставят, чтобы меньше платить.
– Все-таки о совращении.
Оказалось, что мотающиеся с Женей и его приятелями девочки только с виду школьницы и скромницы, а на самом деле ни них пробы негде ставить.
– А вот недавно завелась у Женьки какая-то нездешняя девочка, – задумчиво произнесла Альбина Львовна. – Ее видели, когда к себе вел. Щебетала, как птичка. И одета была скромно, красиво, не то, что здешние проститутки. А через неделю бабы слышали, как на балконе старший пьяно скандалил, требовал, чтобы ее к его друзьям брат привел. Тот не соглашался, причитал: «Она не такая»…
Будь у меня диктофон, я бы его выключила. История становилась обычной-преобычной. Измайлов должен был разобраться в ней в два счета. Райотдельщики в четыре. Но почему увязли? Альбина Львовна заметила, что я где-то витаю, и кашлянула. Чуткий Пончик тихо гавкнул. Да, с этой дружной парой отвлекаться не следовало.
– Вот я и думаю, Полина, не зарезали ли младшего из-за его несговорчивости? Те, кого старший на оргии привозил. Они, вроде приятели, а на поверку враги заклятые.
Альбина Львовна выговорила последние фразы вяло, словно через силу. Я ей от души сочувствовала. Здорово было бы, если бы замахиваясь ножом, убийца раздельно произнес в перепуганное лицо Жени: «За сэра Пончика». А тут за несговорчивость какую-то жизни лишили. И вдруг мне будто шприц под лопатку воткнули и начали медленно вводить лекарство. Ощущение было ст�