крупное с множеством постоялых дворов, огромной центральной площадью, где и вёлся основной торг, и заключались сделки, и чем-то вроде храма на холме. Правда, судя по всему, он давно был заброшен, да и в Иисуса здесь вряд ли верили, никаких крестов я ещё в этом мире не встречал. Больше всего мне это напоминало разворошенный муравейник – всё бегали туда-сюда, что-то несли, волокли, тащили, подчиняясь какому-то важному закону, постороннему человеку не понятному.
Телегу завезли на территорию постоялого двора на вывеске которого был намалёван беременный гном (все тонкости местного юмора мной были ещё не изучены), и за медную монетку мальчишка-конюх распряг лошадок, сносно почистил их и насыпал полную торбу овса. Когда крестьяне ушли торговаться, уведя с собой эльфийских жеребцов и забрав часть вещей из телеги, ваш покорный слуга, выдув кувшин молока, с куском свежего ароматного хлеба, прилёг подремать.
Я давно уже привык отдыхать впрок. Это стало своего рода привычкой. С моей службой никогда было не ясно когда придётся нормально спать, принимать горячую пищу, бежать многокилометровый марш-бросок или выслеживать кого-то днями напролёт в максимально дискомфортных условиях. Поэтому такие как я приобретали особый навык – засыпать мгновенно, пользуясь любым доступным временем для передышки.
Растянувшись на нагретом солнцем щите барона Клейсбеста, который, кстати, изображал одноглазую сову в смешном рогатом шлеме на серо-синем фоне, я погрузился в дрёму.
Мне снилась чистая вода у берега, песчаное дно, радио, негромко напевающее что-то советское за спиной, и мы с дочерью на бережку с удочками. Нет, вот я совсем даже не рыбак. Кушать рыбу конечно люблю, но ловить не очень, да и не умею. Но всё-таки есть в этом занятии, что-то такое располагающее к себе, медитационное что ли. Часами мы сидели на бережку, окунув ноги в тёплую воду и говорили, говорили. Наловили-то полведра карасиков, а сколько было радости и эмоций.
Я резко проснулся, понимая, что что-то стряслось. Нет, это не Смауг Ужасный прилетел и не орды урук-хаев нагрянули, тут другое. Сев в телеге я встретился глазами с моим крестьянином. Моим! Феодал недоделанный. Кажется, его звали то ли Лорн, то ли Норн.
– Господин! Господин! Там беда! – промямлил он, согнувшись в три погибели. Грудь его ходила ходуном, видать бежал, торопился.
– Что ещё? – спросил я, выпрыгивая из телеги и кидая мальчишке-конюху ещё одну медную монетку, чтобы присмотрел за нашими вещами.
– Там люди барона Барнабу над сыном старосты издеваются. Он же дурачок, взял с собой куклу свою вот они и…
– Веди! – прервал я то ли Лорна, то ли Норна, опуская в рукав кривой гоблинский клинок.
Мальчишка (да, мальчишка и пусть было ему уже почти девятнадцать годков) везде таскал с собой эту самодельную куклу. Видно она напоминала ему о матери и тех временах, когда она была с ним. А может даже была сделана руками самого близкого человека. Так что ж? Кого это беспокоит?
Беспокоило это четверых дюжих парней в ярко зелёных дублетах и красных лосинах. Загнав сына старосты к