слабо сказано. Но она выздоравливала.
И потом, черт возьми, не все преступники – потенциальные Ганнибалы Лектеры! Пора перестать их мифологизировать, большинство просто неудачники, больные люди с низким интеллектом…
Однако есть и гораздо более опасные. Людивина с такими общалась. Да, я знаю, что меня ждет, и могу с этим справиться.
За спиной открылись створки эркера. Людивина повернулась и увидела стройную спортивную фигуру.
– Ты не идешь спать? – мягко спросил Марк.
Людивине нравился его голос. Глубокий, интонация меняется даже в пределах одной фразы, словно уникальный, почти неразличимый акцент. Однажды это начнет меня раздражать, или всякий раз, когда он будет открывать рот, я стану ворчать, чтобы говорил нормально. Разве это не очевидная, предсказуемая динамика любви? Все, что соблазняет сегодня, завтра будет отталкивать…
Она тут же обвинила себя в цинизме: нельзя все портить под видом так называемой прозорливости. Любовь – это терпимость, повторяла Людивина себе в такие минуты. Одного без другого не бывает. Любовь – это умение каждый день понемногу убеждать себя в том, что такое возможно, что нельзя поддаваться дурным мыслям, как это только что сделала я.
– Иду, – шепнула она.
Марк исчез за занавеской, а Людивина снова окунулась в какофонию ночных голосов природы.
Последняя вспышка откровенности перед тем, как погаснут огни.
Дело не в том, что она боится покалечиться, столкнувшись с самыми отъявленными серийными убийцами Франции, – нет, нелепо так считать. Снова стать бесчувственной Людивиной в доспехах она тоже не боится. Будь это способом защиты, она бы залезла обратно в свой саркофаг после того, что пережила зимой, но ей удалось это перерасти[5]. Она бдительно следила за собой, и Марк в некотором смысле был бальзамом на ее раны.
Нет, ее мучил и лишал сна вопрос, почему она вообще захотела получить эту должность. Зачем ей лезть в головы монстров? Что это говорит о ней самой? Откуда это непреодолимое влечение? Что она пытается понять, ежедневно анализируя бредни жутких извращенцев? Ведь она воспользовалась своей репутацией, чтобы попасть в ДПН. На собеседовании с руководством и в отделе кадров она настаивала на переводе. И, несмотря ни на что, у нее получилось.
Внезапно хор насекомых и земноводных умолк, будто выключили звук. Тишина окутала Людивину, которая все еще стояла на краю террасы.
Длинное тело безмолвно плавало в нескольких метрах от нее. Мгновение назад этого существа здесь не было, а теперь оно смотрело из черной воды. Глаз Людивина не различала, но кожей чувствовала взгляд, улавливала пульсацию крови.
Хочешь, чтобы я прыгнула, да?
Она заметила, что ее босые ноги стоят прямо на бортике. Какая тут высота? Метра два? Не больше.
Персонал курорта предупреждал: «Главное, не подходите к воде, никогда и ни при каких обстоятельствах, она столь же красива, сколь и опасна». Даже чтобы сходить на завтрак или вернуться в номер из главного корпуса,