они до знакомой стоянки, пристали, ушкуй веревкой за дерево привязали. Дальше – по накатанному: костер, кулеш, ужин – и на боковую. Дежурного выставили – как без него?
Только не помог дежурный.
В середине ночи проснулся Михаил от какой-то возни. Глянул в освещенный костром круг – а там двое чужих Капитона ножами добивают. И непонятно в скудном свете тлеющих дров – разбойники это или татары?
Подхватился Мишка, заорал:
– Тревога!
Схватился за саблю, что рядом с собой положил, выхватил ее из ножен, в два приема чужаков настиг. Одного с лету поперек спины ударил – с потягом, как Митрофан учил. Увернулся от удара ножом, резанул второго по шее.
Корабельщики вскочили и кинулись на ушкуй – за топорами. А из кустов человек семь чужих вывалились. Видать, те двое дежурного должны были тихо снять, остальные же в кустах прятались до поры до времени.
Столкнулись чужаки и корабельщики между костром и береговым урезом. Теснят чужаки, а у корабельщиков и пространства нет никакого: шаг назад – и вода. Крики, ругань, звуки ударов. Хрясь! Это Трофим топором череп нападавшему проломил. А рядом Никанор застонал, получив удар сулицей в грудь. Стоял, качаясь, но видно было – не жилец.
Михаил крикнул Павлу:
– Ушкуй уводи, я отобьюсь!
Он упал на землю, ударив саблей по ногам нападавшего, перекатился в сторону и перерубил веревку, удерживающую ушкуй. Суденышко стало медленно отходить от берега.
Павел замешкался на берегу, отбиваясь от нападавшего. Михаил прыгнул вперед и ударил того саблей в бок.
– На судно!
Павел бросил топор в чужака и прыгнул на ушкуй. Зацепился за борт, подтянулся и влез на судно. Краем глаза успел Михаил увидеть, как Павлу удалось на ушкуй взобраться, потому как специально глядеть некогда было. Оставшиеся в живых трое чужаков – да тати они! – начали медленно подходить к Михаилу. Видели саблю в его руках, опасались. А у Мишки пот глаза заливал. Он понимал: сейчас того, что слева, бояться надо, у него сулица в руках – короткое копьецо.
Тать сделал выпад, Мишка отбил. Второй выпад – приказчик шагнул назад, уперся спиной в наклонный ствол березы. Чужак ощерился. Видя, что отступать Мишке некуда, сделал еще выпад.
Мишка развернулся на месте, и лезвие сулицы прошло по его животу, вспоров рубаху. Но и Мишка вытянутой рукой с саблей успел вонзить ее нападающему в живот и даже провернуть для верности. А справа уже другие двое кинулись, грозя изрезать ножами.
Отпустил Мишка саблю, оставив ее торчать в чужом брюхе, оттолкнулся ногами да спиной в воду и упал. Дыхание сперва перехватило, потому как открытым ртом воды хлебнул. Вынырнул, вдохнул воздуха, закашлялся, отплевывая воду.
На берегу метались двое татей, обшаривая своих убитых товарищей и тела корабельщиков. Не проснись Мишаня вовремя, сейчас бы уже все ушкуйники мертвыми лежали. Счет, конечно, в пользу вятичей. Нападавших было девять – осталось двое, но душу это не грело. Из ушкуйников только Павел, кормчий уцелел, да Мишаня. Должен Павел в одиночку