потому, что я это понимаю, я делаю глубокий вдох и медленный выдох.
И крепко сжимаю его руку.
И шепчу:
– Ты прав.
Его напряженные плечи расслабляются, и его ярость уходит так же легко, как и моя. Он тоже сжимает мою руку, и его пальцы переплетаются с моими, хотя лицо его остается все таким же настороженным.
– Почему мне кажется, что ты пытаешься усыпить меня, внушить мне ложное чувство безопасности?
Я уныло смотрю на него.
– Наверное, потому же, почему мне все время кажется, что ты пытаешься водить меня за нос.
– И почему же?
Часть меня не хочет отвечать на этот вопрос, но это та самая часть, которая сожалеет, что я вообще завела этот разговор. Однако именно я его завела, и именно я обвинила Хадсона в том, что он не честен со мной. А раз так, то мне нужно исправить дело, несмотря на то, что, сказав ему правду, я поставлю себя в чертовски неловкое положение.
– Я боюсь, – наконец-то признаю я, глядя на что угодно, только не на его красивое лицо.
– Боишься? – В его голосе звучит потрясение. – Ты боишься меня?
– Да, тебя! – Я смотрю ему в глаза. – Кого же еще? И Джексона. Меня пугает вся эта ситуация. Как же может быть иначе? Это хаос, и как бы все это ни повернулось, кто-то обязательно пострадает.
– Грейс, неужели ты не видишь, что именно этого я и пытаюсь избежать? – Он качает головой. – Я не хочу причинить тебе боль.
– Вот и не причиняй. Просто будь со мной честен, и я тоже буду честна с тобой.
– Честность – это еще не гарантия того, что ты не пострадаешь, – тихо говорит он.
И тут меня осеняет. Хадсон пребывает в таком же смятении, как и я.
В таком же смятении, как и Джексон.
Не понимаю, почему это не дошло до меня раньше. Вероятно, потому, что он всегда кажется таким уверенным в своих силах, в своей способности контролировать процесс, неизменно знающим, что надо делать в любой ситуации.
Правда, нынешняя ситуация отличается от всех других, о такой ситуации никто из тех, кого я знаю, не слышал никогда. Мне начинает надоедать вечно выступать в роли подопытного кролика, с которым что-то происходит впервые.
Я стала первым человеком, поступившим в Кэтмир.
Я первая горгулья, родившаяся за последнюю тысячу лет.
Я первая, кто за многие и многие века сумел отвоевать себе место в Круге.
И первая, чьи узы сопряжения были разорваны… и почти сразу же заменены другими.
В романах, написанных в жанре фэнтези, обретение человеком своей пары всегда подается как нечто чудесное, но думаю, авторы, пишущие о таких вещах, не бывали ни с кем сопряжены. Иначе они бы знали, как вся эта ситуация напрягает, пугает и подавляет.
Они бы знали, что не существует волшебной палочки, с помощью которой можно было бы заставить такие отношения работать. Или придать им легкость и непринужденность. Или хотя бы сделать их такими, какими ты хочешь их видеть.
Часть меня хочет сбежать, хочет сделать то, в чем меня обвинял Хадсон, то есть спрятать голову в песок,