князь Алексей Юрьевич, – останавливаю я его пыл, – как владыко сказал, так и будет. Такова моя воля!
Только что снова начавшие галдеть бояре стихают и дружно кланяются, а я разворачиваюсь и ухожу, дав понять, что прения окончены. Но думцы, проводив меня и рынд взглядами, остаются при своем мнении. Князь Василий Тимофеевич Долгоруков, хитро прищурившись, первым выражает его:
– Сколь годов не ехала, а теперь приедет?
Выйдя из палаты, я оборачиваюсь на идущего следом Никиту и с удивлением отмечаю его мрачный вид.
– Ты чего?
– Да так… – неопределенно отвечает он, – нежданно как-то!
– Это верно, – хмыкаю я, – вон глянь хоть на Сицкого с Долгоруким: сам говорил, что они заодно с Лыковым воду мутят. А теперь, смотри-ка, едва не подрались, кто свою дочь мне отдаст.
– Так ты не всерьез?.. – изумленно смотрит на меня Вельяминов.
– Нет, конечно.
– Тьфу ты, а я уж думал… погоди, а зачем?
– Да чтобы Густава и сестрицу его немного в чувство привести, а то взяли моду умничать!
– А коли обидятся?
– А коли я обижусь?
Мой верный друг некоторое время озадаченно молчит, а затем довольно хмыкает:
– Вот ты боярам нашим задачку подкинул – будут теперь думать да шушукаться между собой!
– Это да… а ты как пошлешь людей фон Гершова кликнуть, так не сочти за труд, подойди к Романову, да скажи Ивану Никитичу, чтобы верных людей послал посмотреть, кто куда поедет и кого в гости позовет… Он, конечно, и сам должен догадаться, а все же…
– Ага, – кивает окольничий, – а только чего за Каролем посылать, когда он рядом. Сегодня от его полка караулы.
Через несколько минут Лелик уже стоял передо мной, сверкая парадными доспехами, надетыми по случаю караула в Кремле.
– Чем я могу быть вам полезен, мой кайзер? – спросил он, прижимая к груди шлем с пышным плюмажем.
– У меня есть для тебя дело, дружище.
– Счастлив служить вам, ваше величество!
– Слушай, хорош хвостом вилять, дело серьезное!
– Приказывайте, мой кайзер! – подобрался полковник.
– Ты едешь в Мекленбург!
– Слушаюсь, а когда?
– Вчера!.. Возьмешь с собой самых верных людей, оденетесь в простые камзолы, чтобы при взгляде на вас никому и в голову не пришло, что вы служите мне.
– Что-то случилось?
– Да, и очень давно. Я весьма крепко сел в лужу лет пять тому назад и понял это только теперь.
– Я вас не понимаю!
– Да что тут непонятного, – горько усмехнулся я, – я был уверен, что самый умный, а оказалось, что и вовсе дурак. Сначала беспокоился, как там в Мекленбурге дела без хозяйского пригляда, потом решил, что сначала тут жизнь налажу, а уж после семью перевезу… ладно, чего уж теперь!
– Вы много трудились… – попытался возразить фон Гершов, но я его перебил:
– К черту мои труды! Слушай и по возможности не перебивай. Ты поедешь в Мекленбург как мой законный представитель. Официальная