на понятиях стабильности и культурной конгруэнтности, при которых возникновение «культуры» обусловлено наличием общей территории и локализованных сообществ. Однако невзирая на провозглашаемую большинством ученых «однородность», коряки по-разному позиционировали себя по отношению к сообществу и традициям, региональной иерархии и социальным изменениям. Таким образом, я пришла к выводу, что «сообщества» коряков лучше всего можно понять в контексте мобильности и сдвигов. Взяв за отправную точку опыт путешествий многих знакомых мне коряков, в этой книге я могу с уверенностью говорить о разнящихся местных контекстах и дилеммах.
Рис. 1. В пути. Фото автора, 1994
В этом смысле я «позаимствовала» организацию своей книги из культурной практики многих знакомых мне коряков. Такое «заимствование» предполагает теоретическое внимание к разным точкам зрения, многоплановым дискуссиям и меняющимся повесткам дня, породившим и сформировавшим локально дифференцированные конфигурации жизни коряков на северо-восточном побережье Камчатки [Батьянова 1995]. Кроме того, подобное «заимствование» подразумевает повышенное внимание к своеобразным, расходящимся и зачастую противоречащим друг другу стремлениям, желаниям и надеждам, формирующим и определяющим жизненные планы каждого человека. Разнообразие мнений и культурных стратегий, присущее многим знакомым мне корякским женщинам и мужчинам, побудило меня отталкиваться именно от этой разнородности как от источника вдумчивой созидательности и многообещающих перспектив. Одним из результатов стало то, что в моем исследовании читатели не найдут единой объяснительной базы. В этой книге нашлось место для множества стратегий, интерпретаций, нарративов и идей, затрагивающих всех знакомых мне коряков – но затрагивающих по-разному. В процессе написания этой книги я поняла важную вещь: научная теория не может быть абстрагирована от местных проблем, а, напротив, стимулируется ими. Так или иначе, сложность и многообразие жизни на северо-восточном побережье Камчатки невозможно вписать ни в одну общую теоретическую концепцию.
Однако использование образа путешествия как организующей метафоры этой книги влечет за собой еще одну проблему: как отобразить сугубо корякские черты путешествия и при этом сохранить ориентиры и связность. Чтобы не перегружать читателей переизбытком концептуальных точек зрения и передвижений, я решила выстроить каждую главу (за исключением глав 2, 3 и 5) вокруг взглядов и рассказов конкретных корякских женщин и мужчин. Как форма анализа рассказ открывает новые пути к пониманию специфических аспектов человеческой жизни. Будучи проекцией конкретных общественных условий и точек зрения, он в то же время отражает широкий социально-исторический контекст в индивидуальном ракурсе. Таким образом, рассказы, приведенные в этой книге, не призваны раскрыть общие культурные принципы. Главы, где