мир так устроен, что юные девушки уходят в монахини, зачем же их престарелой и слабой матери беречь свои седины?
И сорока пяти лет от роду она приняла постриг, обрила голову и вместе с обеими дочерьми всеми силами предалась Будде, молясь о грядущей жизни.
Вот миновала весна,
да и лето уже на исходе,
Ветер прохладный подул,
об осенней напомнив погоде.
Время Ткачихе-звезде
с Волопасом воссоединиться[55].
Время желанья писать
на летучем листке шелковицы.
Волны Небесной реки
для такого листка не преграда —
Станет веслом рулевым,
и другого Ткачихе не надо…
К западу солнце спешит
и за Черной горою садится.
Путь его скорбно следят
в одеяниях ветхих черницы.
«Там, где гряду облаков
озаряет закат, догорая,
Нас ожидает она,
благостыня заветного рая.
Радости Чистой земли
мы познаем в рождении новом,
Чужды соблазнам мирским
и греховным телесным оковам…»
Но от деяний своих
не уйти – и порою вечерней
Слезы монахини льют
о погрязших в пороке и скверне.
С наступлением ночи, заперев бамбуковую калитку, мать и дочери возносили молитву Будде при свете тусклой лампады, как вдруг кто-то тихо постучал в дверь.
Монахини испугались.
– О горе, не иначе как злой дух Мара[56] хочет помешать нашим смиренным молитвам! Кто навестит нас глубокой ночью в этой хижине, сплетенной из веток, в глухом горном селении, куда и днем-то никогда никто не заходит? Эту тоненькую дверцу легко сломать, даже если мы ее не откроем… Ничего другого не остается, как отворить дверь и впустить пришельца. Пусть он не пощадит нас, пусть лишит жизни – что ж, умрем, непрерывно взывая к будде Амиде, на которого мы возлагаем все упования, крепко веря в его священный обет![57] Если же, услышав наши молитвы, явился за нами святой посланник, он возьмет нас с собой в Чистую землю… Скрепимся же духом и усерднее возгласим святые молитвы! – Так, ободряя друг друга, они отворили дверь, и что же? – то был не демон, в дверях стояла Хотокэ!
– Кого я вижу! Предо мной госпожа Хотокэ! Сон это или явь? – воскликнула Гио.
И Хотокэ, утерев слезы, ответила:
– Если я расскажу вам все без утайки, боюсь, вы не поверите мне, подумаете, будто я лгу, будто все это я только сейчас придумала: но и молчать я не в силах, ибо не хочу, чтобы вы считали, будто мне неведомы долг и чувство! Поведаю же обо всем по порядку… Все началось с моего непрошеного прихода в усадьбу князя, когда меня чуть было не прогнали и возвратили лишь потому, что вы замолвили за меня словечко А я, вместо благодарности, осталась в усадьбе, – увы, беззащитная женщина,