после 1972 года. Такова была его «гласность», и, к сожалению, я имел непосредственное отношение к соответствующим мероприятиям.
Для тех, кто не помнит Чаушеску, позвольте охарактеризовать его так: он был в большей или меньшей степени румынским вариантом нынешнего российского президента Владимира Путина – пустышка, которая трансформировалась в президента страны, не приложив к этому никакого труда. Он ничего не знал о реальном мире и считал, что ложь и убийство оппонентов – вот те палочки-выручалочки, способные сохранить ему власть. Чаушеску, как и Путин, до своего президентского срока руководил политической полицией страны. Закулисно Чаушеску, как и Путин, использовал находившийся в его распоряжении разведывательный аппарат, чтобы подчинить себе партийную политику и обеспечить свой приход к власти. Чаушеску, как и Путин, приложил усилия для того, чтобы заставить забыть о своем неприметном и бесцветном прошлом, реализовав имперские мечты. И, конечно же, они оба взошли на престол, движимые тайным честолюбивым стремлением остаться на нем до конца своей жизни.
Получив от Чаушеску в 1972 году соответствующее указание, я спустя неделю был в Москве. При встрече со мной председатель КГБ Андропов сразу же определил суть дела: «Единственное, что заботит Запад, – это наш лидер». Андропов, как известно, не любил впустую сотрясать воздух. «Чем больше они начнут любить его, тем больше им будем нравиться мы», – сказал он. На данном этапе «гласность» была призвана заставить империалистов поверить в то, что наши руководители восхищаются ими. «Это просто как дважды два, и работает», – сказал Андропов. И продолжил: «КГБ смог добиться больших успехов в том, чтобы определенные круги на Западе восхищались и даже любили «товарища», – имея в виду сначала Сталина, а затем Хрущева.
В темном, похожем на пещеру кабинете Андропова атмосфера секретности исходила от каждого сантиметра его толстых стен, точно так же она исходила и от его новой версии «гласности». Бархатные шторы на окнах были задернуты, и свет исходил лишь от дрожавших языков огня в камине. Когда председатель КГБ пожимал мне руку, его пальцы, пальцы аскета, были прохладными и влажными. Андропов занял место, ближайшее к теплу камина, а не во главе стола, как требовалось по советскому бюрократическому протоколу. У него обострилась почечная болезнь, и Андропову требовалось держать себя в тепле, чтобы не отлучаться слишком часто в туалет во время встречи.
– Пусть наивные дураки поверят в то, будто вы хотите придать своему коммунизму отдушку западной демократии. Они осыпят вас золотом, – заявил Андропов.
Образ «нового Чаушеску» нуждался во взращивании, как семена опийного мака, – терпеливо, упорно и последовательно, шаг за шагом. Мы должны были поливать наши семена изо дня в день до тех пор, пока они не принесут плодов. Мы должны были обещать в последующем еще больше открытости и ориентированности на Запад, если только Запад поможет нашему новому «умеренному» Чаушеску победить у себя