собой.
Когда ко мне вернулась возможность разговаривать, я пребывал в другой палате. Здесь отсутствовали гудящие аппараты, шланги и провода. В небольшой квадратной комнате с металлическими потолком, полом и стенами находились лишь кровать, раковина со шкафчиком, туалет в углу. Посередине помещения – небольшой стол со стулом. Отныне меня не держали привязанным, и я имел возможность свободно передвигаться, но на прогулки, пускай даже по периметру куцего помещения, сил не хватало. В течение суток через специальное окошко в двери подавали еду в герметичных контейнерах. Свет на время сна, в отличие от моего прошлого местопребывания, выключали.
Не сразу я заметил один существенный минус в своем теперешнем положении – время тянулось намного медленней, чем в интенсивной терапии, поскольку я бодрствовал большую часть «дня». И единственным моим занятием являлись бесконечные и абсолютно безрезультатные попытки хоть что-то вспомнить.
На первый допрос меня повели, когда я уже потихоньку начал впадать в апатию. Запертый в палате, без какой-либо связи с внешним миром, наедине с самим собой, я был рад любому изменению обстановки. Поэтому прогулка, благодаря которой удалось покинуть осточертевшие стены, стала настоящим глотком свежего воздуха. Жаль, что приключение длилось недолго – через каких-то десять минут меня завели в помещение, где усадили за стол напротив того самого мужчины, который навещал в интенсивной терапии.
Гардероб у него остался прежним, разве только накинутый халат отсутствовал. Без него становилось видно, что костюм на незнакомце сидел мешковато и, похоже, был не первой свежести.
– Я вижу, вы достаточно окрепли и набрались сил, чтобы мы смогли побеседовать, кмх, настоящим образом, – довольно миролюбиво завел он разговор, пододвигая к себе стопку бумаг, что лежала перед ним. – Итак, для начала я представлюсь. Меня зовут Игорь Кильбия. Я нахожусь здесь с тем, чтобы выяснить вашу причастность к некоему событию, произошедшему некоторое время назад, – этот Кильбия засунул руку во внутренний карман пиджака и, выудив оттуда какое-то удостоверение, двумя руками раскрыл его перед моим лицом, а затем захлопнул и быстро убрал обратно. Разглядеть я ничего толком не сумел. Но моего собеседника это не смутило, и он продолжил. – А как ваше имя? Теперь вы можете отвечать словами, а не моргать глазами.
– Я… – собственный голос удивил меня, он звучал неуверенно и глухо, чужеродно. – Я… не помню.
– Что же, я напомню – вас зовут Никита. Не припоминаете?
Я отрицательно помотал головой.
– Досадно, – он неуклюже вытащил из стопки пару листов. – Но, это было предсказуемо. По нашей информации, среди выживших у двадцати двух процентов наблюдаются аналогичные патологии. К сожалению, мы не знаем, каким веществом вызван подобный эффект, поэтому медикаментозное лечение пока не дает ощутимых результатов.
Здесь он сделал пазу, словно ожидая от меня комментария.
– Мне насчет этого ничего не известно, – единственное, что нашелся ответить я.
– Весьма