Кондратием, впрочем, символично только для меня. Нет пока такого выражения «хватила кондрашка»1! Но я так думаю, что еще будет.
# # 1 Выражение появилось после того, как донской атаман Кондратий Булавин убил князя Юрия Долгорукого в 1707 г.
Как я уже говорил, форсировали Чудское озеро на санях, нанятых в окрестных деревнях. Дело это, кстати, не совсем простое. Лед везде разный – где твердый, как камень, а где можно и провалится ненароком, как псы-рыцари в свое время. Собственно, мне местные для того и нужны были. Оказавшись на вражеском берегу, мы пошли форсированным маршем в сторону Дерпта, пустив псковских ватажников в авангарде, а за нашими спинами неожиданно запылали рыбачьи деревушки и хутора. Оказывается, у перевозивших нас крестьян накопилось много вопросов к своим соседям, и они решили воспользоваться удачным моментом, чтобы их задать. Честно говоря, не ожидал, но, как говорится, война все спишет. Однако тревога, поднятая раньше времени, в нашей ситуации не есть гут. Так что я и следующие за мной драгуны и кирасиры пришпорили коней.
Когда ночью трое всадников постучали в ворота Дерптского замка, это вызвало разве что досаду караульных.
– Кого черт принес? – раздался простуженный голос из бойницы.
– Срочное сообщение пану воеводе! – последовал ответ. – Открывайте скорее, дело не терпит отлагательства!
– К черту срочное сообщение, которое не может потерпеть до утра!
– Эй, служивый, ты, верно, плетей захотел? Мы бы и подождали до утра, да вот шведы, разоряющие округу, ждать не будут!
– Кому это вы грозите плетьми? Да будет вам известно, что я шляхтич древнего, хоть и обедневшего, рода и позволю…
– Матка бозка! Да кто же это доумился поставить на часах шляхтича, да еще такого бестолкового! Ты хоть на поединок меня вызови, да только дай воеводу предупредить об опасности, а то шведы всю Эстляндию ограбят, пока мы с тобой тут препираемся.
В надвратной башне послышался какой-то шум, пока наконец караульщики не решили, что от трех всадников беды не случится. Впрочем, открывать ворота они не стали, а пустили путников в малую калитку, куда с трудом можно было протиснуться одному человеку.
– Это кто посмел Каминьского назвать бестолковым, да еще угрожать поединком! – воинственно воскликнул один из караульных, когда мы с Боликом проникли внутрь башни.
При этом шляхтич принял воинственную позу, что в сочетании с простуженным голосом и довольно непритязательной внешностью делало его чрезвычайно комичным. Его товарищ, очевидно старший, впрочем, одернул своего подчиненного и спросил меня:
– С кем имею честь, ясновельможный пан?
– Великий герцог Мекленбургский к вашим услугам, господа! – с поклоном ответил я, выхватывая стилет.
Старший караула, имени которого мы так и не узнали, умер мгновенно, а воинственному Каминьскому Болеслав недолго думая двинул латной перчаткой в ухо. Рука у моего офицера тяжелая, а уж одетая в это ужасающее подобие