сложенных листков бумаги, бросаю их в янтарный кубок и убегаю.
Через несколько секунд молодой баритон раздается в нескольких ярдах позади меня.
– Куда ты так бежишь, Клара? – По дразнящим ноткам в голосе я понимаю, что он улыбается. – Не припоминаю, чтобы ты хоть раз пропускала лотерею, даже когда была еще слишком мала.
Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, и медленно поворачиваюсь к Акселю. Конечно, он не мог не упомянуть о нашей разнице в возрасте, как будто эти два года между нами значили, что у него гораздо больше опыта в лотерее. Его имя выпало лишь раз, как и у меня.
Каждый год более тридцати жителей бросают свои имена в янтарный кубок, но каждый месяц, когда луна темнеет и превращается в полумесяц, достают только одно имя. Знак удачи для путешественников. Жители Лощины Гримм цепляются за любое суеверие, которое могло бы помочь вернуть Потерянных и снять проклятие с нашей деревни.
Я все еще не ответила Акселю, так как пытаюсь придумать оправдание, когда он направляется ко мне своей непринужденной походкой, уверенный и в то же время невозмутимый. Как и все остальное в нем, он излучает природное обаяние, о котором не подозревает, но которое заставляет деревенских девушек хлопать ресницами так, что можно подумать, будто у них нервный тик.
Им пришлось бы стукнуть его дубинкой по голове, чтобы он обратил на них внимание. Он всегда заглядывался только на одну девушку, и она стала Потерянной, как и моя мать.
– Так что? – Он перенес вес на одну ногу, засунув руки в карманы брюк. Его непринужденный вид отражается и на всем остальном облике. Рукава рубашки закатаны, открывая обзор на загорелые руки, а ярко-голубой жилет расстегнут и развевается на ветру, как постельное белье на бельевой веревке. Он жует кончик длинной соломинки, которая отливает золотом, как и его безупречно взъерошенные волосы.
– Что за спешка?
В ответ на его ухмылку я скрещиваю руки на груди.
– Я забыла шляпу. Если сегодня меня выберут, она мне понадобится.
– Ты никогда не носила шляп. Ни здесь и нигде. – Его глаза цвета морской волны опускаются к моему носу. – А эти веснушки лишь подтверждают мои слова.
– Сегодня они умоляют о тени, – пожимаю плечами я.
Его широкие плечи сотрясаются от беззвучного смеха.
– Брось, Клара. Я видел, как ты только что бросила что-то в янтарный кубок.
Мои щеки заливает румянец.
– Лишь клевер для удачи.
– Клевер не белый.
– Белый, когда цветет.
Его улыбка становится шире, и он кивает, показывая, что якобы поверил моим словам. Он вынимает соломинку изо рта, наклоняет голову ближе и заговорщицки шепчет:
– Сколько бумажек было в твоей руке, а? Сколько раз ты вписала свое имя?
Я разворачиваюсь, чтобы убежать, но он хватает меня за руку и притягивает обратно. Он на целую голову выше меня, и, стоя так близко, мне приходится задирать голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Я нехотя делаю это.
– Ты правда думаешь, я расскажу кому-то об этом? – Он шутливо встряхнул мою