ей гортань. Её польза – не в её удивительной памяти: она способна запомнить лицо каждого проезжего дворянина, когда‑либо побывавшего при дворе Кривоборода, и выучить в замке по имени каждую повитуху, каждого слугу и просителя, внебрачного ребёнка, солдата – а также удерживать в голове все их мелочные связи и особо острые желания, крохотные осколки чувств, поблёскивающие, будто вкрапления кварца в стенах пещеры. И если герцог скажет: «До меня дошли слухи, что в Наонете есть шпионы, как мне изобличить их?» – Россиль может ответить ему: «Есть один конюх, который подозрительно чисто говорит по-анжуйски, и во всякий праздник он старается ускользнуть на задворки с некой кухаркой». И тогда герцог отправит людей ждать в засаде на задворках, и те поймают кухарку и будут пороть её до крови, пока анжуйский шпион, лжеконюх, не сознается.
Но нет. Теперь Россиль ясно это понимает. Она полезна по той же причине, по которой обречена на провал затея с переодеванием: она прекрасна. Не заурядно красива – красивы иногда бывают и шлюхи, и служанки, но никто не спешит записывать их в благородные дамы и обряжать в кружевной подвенечный наряд. Это иномирная, жуткая красота, иные при дворе Кривоборода зовут её смертоносной. Её глаза – яд. На ней метка ведьмы. Вы уверены, лорд Варвек, благородный герцог Кривая Борода, что она не анжуйка? Говорят, что правящий дом Анжу по крови ведёт свой род от женщины-змеи Мелюзины.
У Жоффруа Серого Плаща, правителя Анжу, было не менее десятка детей и вдвое больше бастардов, и все они настойчиво стремились ко двору Кривоборода: светловолосые, прилизанные и вкрадчивые, будто лисы. Отец не постеснялся бы открыто признать, что у него была любовница из Анжу – хотя, возможно, Серый Плащ оскорбился бы предположению, что от его крови могло явиться на свет столь противное природе создание, как Россиль. Но герцог промолчал, не подтвердив подозрения, и молва пошла дальше.
Эта небывалая белизна её волос – словно они источают лунный свет… И её кожа – вы видели? – в ней ни кровинки. Она бледна и холодна, как форель. А её глаза? Один взгляд в них может ввергнуть смертного мужа в безумие.
Один приезжий дворянин под влиянием этих слухов отказался смотреть Россиль в глаза. Её присутствие за пиршественным столом так напугало гостей, что погубило торговый союз, а после тот же дворянин (он носил прозвище Ле Трише, Обманщик) увёз эту историю с собой в Шастоден, и Блуа и Шартр в ужасе отшатнулись от Кривоборода, не желая иметь дел с его двором, полным коварных волшебниц. Поэтому Россиль заставили носить тонкую кружевную вуаль – чтобы уберечь всех мужчин мира от её глаз, насылающих безумие.
Тогда её отец и осознал, что лучше бы придумать какую‑то свою легенду, способную развеять страхи, без надзора заполонившие все окрестные земли. «Тебя, должно быть, прокляла ведьма». Он произнёс это тем же тоном, каким объявлял о распределении военной добычи.
Так это назвал герцог, и его слова сделались единственной правдой – и концы в воду. Бедная, ни в чём не повинная роженица,