Сквозь вуаль Россиль пытается улыбнуться ему в ответ.
Но вот все осушают чаши в последний раз, и Россиль босиком идёт обратно к себе в спальню. Подол платья до сих пор сырой: плотная ткань её одеяния будет сохнуть долгие часы. Лорд-супруг шагает рядом. Он обут в кожаные сапоги, и его шаги тяжелы, как грохот камнепада.
У двери Макбет снимает с пояса железный ключ. Россиль изнывает от желания спросить, сколько всего существует ключей от этой двери, кто владеет ими и получит ли она хоть один (впрочем, и так ясно, что не получит), и, пожалуйста, пусть ей наконец расскажут, где Хавис; в голове у неё бьётся добрая сотня вопросов – но ей стоит приберечь слова на будущее и расходовать их крайне бережливо: неизвестно, сколько ей будет позволено сказать.
Макбет заходит в спальню первым, Россиль следует за ним. Слабо мерцают свечи, многие прогорели до основания – остались лишь короткие белые огарки, похожие на тупые зубы какого‑то зверя. Макбет осматривается, словно впервые видит эту комнату, следом его пристальный взгляд падает на Россиль, и она замирает, судорожно выпрямив руки и сжав кулаки.
– Лорд Варвек – честный человек, – произносит Макбет. – Пока он ни в чём не дал мне повода думать иначе. Ты прекрасна, да. Другой такой, как ты, нет на свете.
Нарочито медленно он подходит к ней вплотную, ловит край белой вуали большим и указательным пальцами и потирает ткань, словно талисман, который вертят в руках до блеска.
– Но правда ли всё остальное? – спрашивает он. – Неужели твои глаза, не скрытые завесой, ввергают мужчин в безумие?
– Герцог не стал бы лгать такому важному и ценному союзнику.
Россиль полагает, что это самая правильная реплика. Макбет уважает Кривоборода за победу над норманнами, за то, что герцог изгнал их из Бретони. Для жителей Альбы норманны – наиболее ненавистные враги; да Боже, шотландцы заключили мир даже с Этельстаном, а кто бы прежде поверил в малейшую приязнь между Шотландией и Англией, а тем более – в союз льва и единорога.
Нет, лишь вражда с норманнами непримирима. Россиль вновь беспокоится о судьбе Хавис.
– Да, это было бы крайне неразумно, – соглашается Макбет. – А твой отец слывёт исключительно умным человеком.
Настолько умным, чтобы использовать незаконнорождённую красавицу-дочь для закрепления ценного союза. Годами отец учил её быть горностаем – а после одним ловким жестом фокусника обратил красивой певчей птицей. Однако долгие месяцы с момента, как герцог объявил о её помолвке, в голове Россиль неотступно крутился один вопрос: может ли изворотливый ум горностая существовать в хрупком пернатом теле птицы?
Просунув руку под вуаль, Макбет проводит пальцем по лифу платья Россиль. И вдруг из её рта исторгаются слова – из-за тошнотворного прилива страха, а не в согласии с её предварительном замыслом.
– Я знаю, что в ваших землях есть один обычай, связанный с брачной ночью.
Удивлённо выгнув