Алкио. – Наоборот, лучше до поры держать ту же скорость и курс, а давление – для паровой катапульты. Тростан, проверь-ка, готовы ли пулемётчики. Аудрун, держи на запад.
Вновь не дождавшись подтверждения от рулевой, Анси уступил место у переговорного устройства помощнику, взял в руки дио́птр[13], и вышел из рубки на крыло ходового мостика. С направления к корме раздался неуверенный стрёкот, перемежаемый странным звуком – как будто кто-то ронял гайки в жестяное ведро. Со шлюпочной палубы поднялось облако дыма, даже на вид вонючего. Самбору сыну Мествина удалось запустить двигатель гироплана. Последний работал не на угле, а на мёртвой воде[14], причем не очень высокой степени перегонки. Топливо прогонялось через карбид, присутствие собственно воды в мёртвой воде приводило к образованию ацетилена, а тот в свою очередь улучшал сгорание и повышал мощность. Или разносил двигатель в куски – как получится. Лётчики заслуженно считались народом отчаянным, в отличие от, например, степенных и осмотрительных аэронавтов[15]. Управлять гиропланом на «Фрелси…» изначально должен был Чога́н, что вроде бы переводилось как «Дрозд», откуда-то из глубин Ви́нланда, и он как раз по отчаянности сгинул еще до Туле, пытаясь багром отбить небольшого (как ему по сухопутному отсутствию понятия показалось) кракена, на рейде Кро́мсхавна решившего утащить за борт корабельного кота. Корабль остался без кота, без Чогана, и с половиной багра.
Анси сын Сигурд-Йона поднес диоптр к глазам, для чего временно пришлось разнасупить брови. Гидроциклы были уже в виду. Они могли бы двигаться еще быстрее, не будь каждое суденышко отчаянно перегружено налётчиками, размахивавшими мечами и топорами (видимо, для поднятия собственного боевого духа). С другой стороны, получись даже у трех ватажек из пяти забросить кошки и перебраться на борт «Фрелси…», разбойники имели бы численный перевес в рукопашной. Шкипер запоздало подумал, что надо бы что-то сделать с горемыками на баке, кто обреченно, кто зачарованно следившими за происходившим вокруг, но тут открылась водонепроницаемая крышка над первым трюмом, оттуда вылез Гостисла́в-боцман, и взревел:
– Валите сюда!
Ему на помощь пришел вставший было у одного из двух пулемётов на верхней палубе Ги́мри Нос. Вдвоем здоровенный Гостислав и поджарый Гимри на удивление слаженно согнали беженцев в трюм – ни дать, ни взять, пастух, его овчарка, гурт ягнят, и двери овчарни. Шкипер даже прикинул, не завести ли взамен утащенного кракеном кота корабельную собаку. Топоча, как гардарская слониха на сносях, мимо Анси по трапу вверх к пулемёту пробежал Те́йтур, оставив камбуз. А может, не собаку, а корабельного слона? Нет, держать слона и Тейтура на одном корабле выйдет перебор, хотя кок за время перехода с Туле откровенно спал с тела и даже перестал поворачиваться боком, проходя через водонепроницаемые двери. Не то чтобы