вопрос сохранения формы имел для нее немаловажное значение.
Лис не был удостоен внимания, даже рявкнув что-то с набитым ртом, она его игнорировала, лишь только поведя одним ухом, она всегда его игнорировала. Впрочем, она была своя стая. Совершая челюстями мощные движения, он только звучно хрустел ломтями в ответ на наставления Гонгоры.
3
Несколько фактов из биографии Улисса. На тринадцатый или четырнадцатый день он был отнят от матери и передан Гонгоре. То ли у нее вдруг обнаружились какие-то осложнения со здоровьем, то ли у него, только было рекомендовано брать сейчас. Хотя и выражали сомнения, что такой щенок на искусственном молоке сможет выжить.
Если все-таки выживет, Гонгоре не советовали лишний раз злить («злая кровь»), разрешать себя кусать, чтобы потом не пришлось подавать еду на швабре, снабдили попутной довольно интересной информацией о воззрениях киноцефалов на чужаков, свою стаю и вожака и порекомендовали быть твердым в намерениях. Под конец рассказали пару поучительных историй из жизни одного из сородственников питомца, полной захватывающих приключений. Сородственник по причине своей неуживчивости к тому времени пребывал на исторической родине. Пожали руку, равнодушно пошлепали щенка по попке и оставили наедине с теплым комком. Комок постоянно спал и лишь время от времени принимался сопеть и хрюкать, требуя еды.
Гонгора учел рекомендации специальной литературы, стараясь подобрать питательный состав как можно ближе к материнскому молоку, выучил наизусть рецепты, мог бы закрытыми глазами прочесть комплекс любой детской молочной похлебки и был уже недалек от того, чтобы стать специалистом органической и неорганической химии: свистение и хрюканье слышались днем и ночью. Пузырек должен был быть в постоянной боевой готовности. Чтобы все вокруг не было в молоке, следовало успеть подвязать под вечно недовольную мордочку салфетку размером с полотенце, и это не было простым делом, Улисс не выносил никаких салфеток.
Гонгора почувствовал себя уверенным в силах, когда тот однажды без посторонней помощи добрался к блюдцу с нашинкованным мясом. Лапки разъезжались, но самое трудное было начать.
Когда Улиссу исполнилось около месяца, Гонгора уложил его в сумку и отправился к знакомому ветеринару. Тот обычно давал консультации заочно либо навещал сам, но в тот день Гонгора решил, что нечего пожилому человеку идти в такую даль. Ветеринара дома не оказалось, прочие домочадцы особой радости никогда не вызывали.
Его встретили: дочка ветеринара и полупес-полуволк – зашедшаяся жиром низкорослая помесь на сухих кривых лапах глядела на мир с обычным своим кислым выражением на узкой морде, помигивая желтыми глазами с навсегда, казалось, застывшими в них скукой и сытостью. Это был далеко не персонаж Джека Лондона. В присутствии хозяина помесь скрывалась в тишине и безвестности, некоторый проблеск интереса у нее вызывали разве только дворовые кошки, было праздником ломать