с генеральными секретарями, а также тезисы к выступлению Л. И. Брежнева. На вопрос, можно ли будет прочитать первичную информацию, было сказано коротко и внятно:
– То, что вам нужно знать, вы получите.
Если не просветимся по Чехословакии, то узнаем по меньшей мере, что нам положено знать. Уже недурно.
Процессы в ЧССР вписывались в общий контекст противостояния Запад – Восток. Упор делался на то, что НАТО во главе с США не отреклось от планов отбрасывания коммунизма и заявки на гегемонию. Показатели – война во Вьетнаме, интервенционистская политика Вашингтона в Центральной и Латинской Америке, непризнание ГДР. Дезинтеграция на этом фоне социалистического сообщества, подрыв его способности противостоять давлению извне поощрили бы реакционные, агрессивные силы и явились бы ударом по антивоенным, демократическим движениям, выступающим за нормализацию обстановки в Европе на основе добрососедства.
Таковы были пафос и лексика готовившихся нами проектов. Призывы к солидарности, к чувству товарищества – и этот момент присутствовал, но пока без угроз вмешательства или применения силы.
Насколько я мог судить по комментариям коллег, сопровождавших советскую делегацию, наше руководство осталось недовольным разговорами с чехословаками в Дрездене. За уверениями в лояльности и дружбе – стремление выиграть время. Выводы отсутствовали, но шаг к ним сделан – предлагавшийся экспертами политический метод решения не удовлетворял, а возможно, и раздражал.
Как бы то ни было, я выпал из обоймы и до конца июля ни в какие комиссии не вводился. Не нравилась, предполагаю, также моя привычка задавать «лишние вопросы». Даже если ответа не находилось, они, без сомнения, нарушали атмосферу. Это не значит, что я так и остался за кадром.
Днями напропалую вместе с A. M. Александровым и А. И. Блатовым мы корпели неподалеку от служебного кабинета Л. И. Брежнева, выуживая в потоке бумаг всяческие нюансы, необходимые, в частности, при написании памяток генеральному. Он почти каждодневно вел телефонные диалоги с Варшавой, Берлином, Будапештом, Софией.
То, о чем вы прочитаете сейчас, случилось где-то во второй декаде июля. Приняв порцию бутербродов, заменявших нам обеды, мы вышли размяться в коридор, примыкавший к приемной Брежнева. Александров заметил, что от прогнозов по Чехословакии он воздержится, но насчет разыгрывающегося у него гастрита сомнений нет. Открылась дверь, и дежурный секретарь, приложив палец к губам, произносит: у Леонида Ильича гости, он просил, чтобы в коридоре никого не было.
Часа полтора спустя Александров отправляется на разведку и приносит весть, что генеральный обедал с А. Дубчеком и О. Черником, которые специально прилетели для беседы один на один с нашим лидером. Из этой встречи Брежнев вынес впечатление, что в Праге дело близится к развязке. Черник, ведший в разговоре главную партию с чехословацкой стороны, раскрыл план кадровых обновлений и перестановок, которые были равнозначны сквозной чистке