уж сложилось, что я привык оперировать образами. Люди, напротив, каждый образ тотчас же обращали в слова. Вот первое, что я решил освоить. Скопировать их тип мышления. Увидеть картинку.. в словах. Но слова без ощущений едва ли возможны. Что же, приберём к рукам и их.
…
От разлитой повсеместно пряной горечи, казалось, вот-вот запершит в горле. Но я пока не мог ощутить этого вполне, только худо-бедно отразить. Зеркало тоже отражает, но доступно ему лишь зримое. Я был зеркалом поинтересней. И, даже не ощущая доподлинно, я сознавал, что эта самая осенняя горечь существует. На уровне восприятия человеческих рецепторов уж точно. Эти удивительные структуры посылали сигнал мозгу, а тот преобразовывал их в запахи, которые и становились частью чьей-то индивидуальной реальности. А ведь ровно там же, в испещрённом бороздками сером веществе, модулировались и мысли. Занимательная анатомия. Стоит уделить ей вниманье – это может оказаться полезным.
Скажу, не лукавя: Земля показалась мне страшным захолустьем. Сборищем бродяг и маргиналов всех сортов. Эдакий негостеприимный форпост Разума, распустившего щупальца по вселенскому волокну вдоль, поперёк и наискось.
Да, именно Землёй прозвали крошечную голубую планету, затерянную среди звёзд в необъятности космоса – вместе со всеми своими опавшими листьями, ссутулившимися под дождем домами и изломами улиц. Не иначе люди именовали место своего обитанья в честь праха, в который они обращались. Пожалуй, такой символизм был вполне оправдан: неизбежная кончина, от рожденья прописанная в нуклеиновом геноме наряду с первым вдохом, издревле внушала человечеству суеверный ужас.
…
Информацию я получал беспорядочно, будто сломанный радиоприёмник. Хватал её неопрятными кусками то тут, то там, ловя наугад разрозненные образы. И всеми силами старался привести в систему посыпавшиеся на меня градом данные. То ещё местечко, на границе с Навью-то. Как они уживаются вообще? Навь.. так люди зовут изнанку. Точнее, и так тоже. Пространство, где мир теряет присущую ему вещественность, обретая её в новом качестве.
…
Намучавшись, я решил, что тип мышление может и подождать, а начать всё-таки лучше с «якоря» – тела. Остальное приложится. Тело.. какая удача, что я вообще вернул его себе! А подретушировать мою странноватую наружность поможет морок: вполне буду если и не хорош, так приемлем. Правда, для каждого по-своему, но что поделать? Проще внедрить случайный образ в отдельно взятый мозг, нежели создавать групповую галлюцинацию – процесс трудоёмкий, и нынче не по карману – ресурсы следовало поберечь, как бережёт путник сухари в заплечном мешке.
Сухари?.. А.. так это хлеб. Сколько у них всего, вы поглядите! Наука, культура, литература, искусство и просто.. быт. Надо ж было так изощриться! Поди разбери, где что. Ну ничего, разберёмся по ходу всех дел: деваться всё одно некуда.
В надвигающихся сумерках блеснули мои чёрные, как обсидиан, глаза, растушёвывая остаточный свет. Голова пошла кругом. Давно мы с моей оболочкой не виделись. Думал, уже и не свидимся: