этом падении моего толчка не было. Слабы мои силы и малы, но я отдал их все целиком. Я был простым, рядовым работником, простым солдатом, защищающим свободу, как мог и чем мог. И я не отрёкся от неё и не убежал. Дезертиром я не был!
Контрреволюционная буква
пасвищаеца министру народного прасвищения
C буквой «ять» скандал!
Признана контрреволюционной и изъята из обращения.
Всякий гражданин, хоть сколько-нибудь дорожащий народной свободой, должен избегать всякого общения с этой буквой.
Ходят тёмные слухи. Говорят, что Бурцев разыскал «ять» в списках охранного отделения.
Говорят ещё больше. Говорят, будто тот таинственный провокатор, обнародование имени которого заставит ахнуть не только Европу и Америку, с прилегающими к ней островами, есть не кто иной, как буква «ять»!
Кто бы подумал!
Недаром молодёжь, чистая, свежая и горячая, так всегда ненавидела её!
В моей жизни она также успела сыграть свою гнусную роль. Из всех провокаторов только ей удалось поймать и предать меня.
Мне было тогда только одиннадцать лет. Я держала вступительный экзамен в гимназию.
– Мальчик пошёл в училище, – продиктовала мне высокая и злая учительница-людоедка.
«Мальчик пошёл в училищy», – написала я дрожащей рукой.
– Почему через ять? – закричала людоедка.
Я не знала, почему, но чувствовала, что из приличия нужно выставить какие-нибудь веские причины, и сказала:
– Потому что мальчик пошёл.
Умнее я ничего не могла придумать.
Но людоедка молчала и злобно ела меня глазами.
Тогда я пошла на отчаянность.
– Это не «ять», – сказала я.
– Не я-ать?
Людоедка поднесла тетрадь к самому моему носу.
Ничего не поделаешь. Это было ять!
Нагло подбоченившееся, с растопыренными рогами «ять».
Оно провалило меня.
Конечно, я тогда <была> молода и неопытна и понятия не имела о провокации.
И вот как изменилась наша судьба!
Я – гражданка свободной России, а её уличили и погнали к чёрту.
Торжествует правда, и зло наказано.
Теперь для полного торжества правды следовало бы вернуть всех тех мучеников, которые были в своё время изгнаны за непризнание проклятой буквы. Вернуть их и водворить снова на лоно родных гимназий. Пусть пребывают там в почёте и уважении до скончания дней своих.
Когда изгнание «ять» было только в проекте, многие люди, очевидно старорежимного уклона, высказывали догадки:
– Это Мануйлов для того делает, чтобы не так в глаза бросалось, что министры безграмотны.
Но это умозаключение не заслуживает, конечно, никакого внимания в виду таинственного намёка Бурцева и т. д.
Когда Мануйлов занял пост министра народного просвещения, многие из нас жалели его за то тяжёлое бремя, которое он взвалил на свои плечи.
Сколько спешной, ответственной работы взял