отдал бы их никому, даже тебе, моему лучшему другу. Это ведь целое состояние, весь мой достаток. Никто не жертвует своим состоянием, даже для лучших друзей.
– Что я слышу? – воскликнул Кобби с неподдельным изумлением. – У тебя нет ни шекеля в кошеле, а ты сидишь на заборе, точно изваяние? Почему же ты не доделываешь колесницу? Или нашел иной способ утолить свои изысканные запросы? Ты ли это, друг мой? Где твоя неуемная живость? Что тебя гнетет? Или боги обременили тебя невзгодами?
– Это и вправду божье наказание, – согласился Бансир. – Все началось с нелепого сна, совершенно бестолкового. Мне приснилось, что я разбогател, что на поясе у меня весит красивый кошель, полный монет. Там было столько шекелей, серебряных и золотых, что я без счета швырял их нищим. За серебряные монеты я накупил украшений жене, да и себя не забыл, приобрел все, чего мне только хотелось. Я не боялся их тратить и не опасался будущего, потому что там было много золотых монет. Да что скрывать, я был вне себя от радости. Ты не узнал бы, пожалуй, своего трудолюбивого друга и жену мою тоже бы не узнал, ибо с ее лица пропали все морщины и она прямо светилась от счастья. Словно сделалась опять той улыбчивой девушкой, какой была в первые дни замужества.
– Хороший сон, ничего не скажешь, – кивнул Кобби. – Но почему же от таких приятных мыслей ты застыл угрюмым истуканом на заборе?
– Почему, спрашиваешь? Да потому, что я проснулся и вспомнил, как пуст мой кошелек! Так тошно стало! Давай-ка вместе разберемся, мы же с тобой, как говорят у нас на реке, сидим в одной лодке. В детстве мы вместе ходили к жрецам изучать науки. В отрочестве делили на двоих юношеские радости, а когда повзрослели, то сделались уважаемыми людьми и остались хорошими друзьями. Мы охотно трудились, не ведая устали, и легко тратили все, что зарабатывали. В минувшие годы мы ведь звенели монетами, хотя, конечно, и помыслить не могли о счастье от подлинного богатства. Скажу тебе так, друг мой, мы с тобою – тупые бараны! Мы живем в богатейшем городе на свете. Путники болтают, что других таких попросту не найти. Вокруг столько роскоши, но нам от нее ничего не достается. Истратив полжизни на тяжкий труд, ты, мой лучший друг, приходишь ко мне с пустым кошельком и просишь одолжить два жалких шекеля до вечернего пира. А что ты слышишь в ответ? Разве я сказал тебе: «Вот мой кошель, я всегда рад с тобой поделиться?» Нет, я отвечаю, что мой кошелек так же пуст, как и твой. В чем же тут дело? Почему у нас нет ни серебра, ни золота, которых сполна хватало бы на еду и одежду?
А еще о сыновьях подумай, – продолжал Бансир. – Они же идут по нашим стопам. Неужто им, их семьям, детям и семьям их детей суждено прожить такую же жизнь, какую прожили мы, когда вокруг столько сокровищ и золота? Неужто они тоже обречены пировать разве что козьим молоком и пустой кашей?
– Прежде ты об этом никогда так не говорил, Бансир, за все годы нашей дружбы. – Кобби явно не понимал, что происходит.
– А я обо всем этом раньше и не думал. С раннего утра и до темноты все мастерил лучшие колесницы в округе и в глубине сердца