для нее оставалось тайной, так же как и для всех в этой толпе.
– Марион! – шепотом окликнула она и, подвинувшись к своей кузине, наклонилась к самому ее уху, чтобы никто не слышал: – Почему ты такая невеселая?
– Вот глупышка! Что это ты выдумала?
– Разве я могу этого не заметить? У тебя такой вид…
– Какой у меня вид, Лора?
– Не сердись на меня, милочка Марион. Просто я боюсь – на тебя обращают внимание. Вон Уинифрид Уайленд уже поглядывает в твою сторону, а еще эта противная Дороти Дэйрелл – она так просто глаз с тебя не сводит! Прошу тебя, сестричка, постарайся принять другой вид, чтобы у них не было повода для всяких пересудов; ведь ты сама знаешь, что для Дороти Дэйрелл нет большего удовольствия, как посплетничать.
– Другой вид? Но какой же у меня вид, скажи, пожалуйста!
– Ах, Марион, зачем я буду тебе говорить! Ты сама знаешь, что ты чувствуешь, и вот это-то и написано на твоем лице.
– Скажите, какая проницательность! Но все-таки объясни мне, что ты хочешь этим сказать. Что такое написано на моем лице? Ну, говори же!
– Ты хочешь, чтобы я была откровенна, Марион?
– Ну да, конечно!
В голосе Марион слышалось такое нетерпение, что Лора решилась высказать ей все, что она думает.
– Ты влюблена, Марион, – чуть слышно прошептала она, приложив губы к ее уху.
– Какой вздор! И как это тебе могло прийти в голову, Лора!
– Нет, не вздор, Марион. Я вижу это по твоему лицу. Я не знаю, кто пленил твое сердце, дорогая сестричка, я знаю только, что его здесь нет. Ты ждала его, а он не пришел. Что, неправда?
– Ах, Лора, ты или страшная обманщица, или хитрая маленькая колдунья! Ну-ка, скажи, кем я должна тебя считать?
– Я не обманщица, Марион, и ты знаешь это. И мне незачем прибегать ни к какому колдовству, чтобы узнать твой секрет. Но я прошу тебя, постарайся вести себя так, чтобы его не открыли другие… Ведь ты знаешь, сестричка…
– Можешь не оправдываться в своих подозрениях! – перебила ее Марион. – И чтобы они тебя больше не мучили, я скажу тебе прямо: это правда. Зачем мне стараться скрывать это от тебя, когда ты все равно узнаешь об этом рано или поздно! Да, я влюблена. И ты верно сказала: я люблю человека, которого здесь сегодня нет. Почему я должна стыдиться и скрывать это от тебя? Ах, если бы я только могла быть уверена, что он любит меня так же, как я люблю его! Мне было бы все равно – пусть об этом знают все на свете! Какое мне дело до Уинифрид Уайленд или Дороти Дэйрелл! Пусть себе говорят…
И как раз в эту минуту рядом с ними раздался голос Дороти Дэйрелл и ее громкий смех, к которому присоединились все остальные. В этом не было ничего удивительного, так как Дороти привыкла задавать тон в компании; она была остра на язык, и ее шутки обычно вызывали смех. Возможно, кузины, увлеченные своим разговором, и не обратили бы