.

всё в этом месте было странноватым и зыбким: будто что-то неуловимое прячется в уголке глаза, спохватишься, оглянешься – ничего нет, только розовый куст подрагивает, и в воздухе – еле заметное марево, как бывает в жаркий день после дождя.

      Николай был немногословен.

      – Градина. Сад, – пояснил он, широким жестом показывая на цветы и кусты. – Можете да ходите.

      Это было понятно без перевода.

      Я почти не слышал шагов Искры за спиной, но от её присутствия у меня по спине бегали мурашки. Всё моё внимание было сконцентрировано на этих ощущениях: где-то чуть позади, мягко ступая по каменистой дорожке, идёт девушка с чёрными глазами и чёрными волосами.

      Николай зыркнул в сторону холма, где, видимо, проходила граница его владений. Между естественной каменистой преградой и воротами дома, смотрящими в переулок Мусала, был сооружён небольшой заборчик из шестов и проволоки.

      – Эликтрисити. Крави. – Николай беспомощно обернулся на Искру. Она в два шага нагнала нас и пояснила:

      – Проволока под напряжением. Иначе в сад забредают чужие коровы.

      Николай яростно подтвердил:

      – Крави! Коне! Овце. Камила, – он сплюнул в траву. Не успел я удивиться тому, откуда в крошечном болгарском городке взяться верблюду, Искра торопливо оборвала отца. – Пожалуйста, не подходите близко к холму. У отца там… работы.

      Николай замотал головой, подтверждая слова дочери. Его явно распирало от желания что-то сказать, но Искра положила ему руку на плечо, и он только повторил: