осознал, как сильно не хватает ему родных рядом, не хватает возможности перекинуться парой слов, коснуться мимоходом, да просто знать, что они поблизости. Оставляя свой мир, покидая суетный родительский дом, в котором вечно кто-то кричал, плакал, требовал, просил с ним поиграть или починить игрушку, бегал, шумел, в котором его то и дело просили помочь, подсобить, в котором всегда была работа, – покидая его, он думал, что наконец-то обретет долгожданную тишину и спокойствие, но на деле тишина давила, и теперь Яков ощутил, что скучает по братьям и сестрам, по вечному гулу их голосов, по их просьбам, по их потребности в нем.
Тишина, которую не нужно было больше добывать, мешала сосредоточиться. Столь желаемое им еще недавно одиночество оказалось не такой уж приятной штукой. И будто мало было этой проблемы, обнаружилась вторая: ему не хватало физического труда. Чего-то такого, на что можно отвлечься, чтобы хоть ненадолго впасть в то прекрасное состояние, когда уходят все мысли и удается отрешиться от мира вокруг и внутри себя. Побыть в покое. Дома он шел колоть дрова или уходил на охоту в лес. А тут куда сходишь? В магазин?
Он так долго мечтал, чтобы ему дали учиться и работать. И вот мечта сбылась! Он должен радоваться. Но без всего, что раздражало и смущало дома, жизнь вновь показалась неполной.
Яков повел плечами, попытался сесть удобнее: спина с каждым днем ныла всё ощутимее и ощутимее. Засиделся. Нужно будет попросить Клима позволить ходить с ним на его утренние тренировки, что брат устроил себе сам. А сейчас – не отвлекаться на бесполезные мысли и работать, как и хотел. Яков вновь пригляделся к чертежу щенка, лежащему у него на коленях. Где-то в него закралась ошибка, и Яше никак не удавалось ее найти. Обычно к подобному он относился спокойно, полагая, что при должной внимательности так или иначе рано или поздно обнаружит недочет, и не торопился в поисках. Но в этот раз всё было по-другому, ведь он обещал Злате, что обязательно покажет собачку, как только научит ту ходить. Может, конечно, Злата об этом уже и забыла, ведь наверняка ей есть о чем подумать, кроме него и его игрушек, да только он не забыл. И хотелось сделать всё поскорее.
Да что там таить. Якову хотелось снова увидеться с нею и вновь заставить восхититься своим творением. Ни одна девушка раньше не разговаривала с ним так просто и ни одна не уделила столько внимания тому, что он собирал. Конечно, те деревянные игрушки, что он мастерил для братьев и сестер, были куда проще. Но отчего-то Яше казалось теперь, что они Злате бы тоже понравились. Он мог бы рассказать ей, как они устроены.
Яков окончательно оставил попытки думать о чертеже, перевернул страницу блокнота и позволил руке рисовать то, что хочется. Иногда это работало. Ручей сам проложит себе путь, если ему не мешать. А попытаешься навязать русло – выйдет болото. Он бездумно провел несколько раз карандашом по бумаге, усмехнулся, поняв, что именно получается, и не то чтобы очень удивился. Перед внутренним взором мелькнули медные кудри. Словно солнце на закате. До чего красиво. Глупо было пытаться обмануть себя. Он влюбился. Чувство было