мастерства. Искры летят от клинков, генерал рычит, а О’Коннор потрясает воздух ирландскими воинственными криками.
Но вот генеральская сабля ломается надвое, и генерал улепетывает, крича на ходу: «Полиция! полиция!» О’Коннор, обуреваемый жаждой убийства, гонится за ним, на протяжении квартала, отрубая отцовским оружием пуговицы с фалд генеральского мундира. На углу пять босоногих полисменов в рубахах и соломенных шляпах набрасываются на О’Коннора и усмиряют его согласно полицейскому уставу.
По дороге в тюрьму его пронесли мимо бывшей революционной штаб-квартиры. Я стоял в дверях. Четыре полисмена держали его за руки и за ноги и тащили по траве на спине, как черепаху. Два раза они останавливались, и запасной полисмен сменял одного из товарищей, чтобы дать ему покурить. Великий полководец повернул голову и взглянул на меня, когда его тащили мимо нашего дома. Я вспыхнул и поспешил заняться сигарой. Процессия прошла мимо, и в десять минут первого весь город снова заснул.
Вечером зашел переводчик и улыбнулся, когда положил руку на большой красный кувшин, в котором мы обыкновенно держали воду со льдом.
– Торговец льдом не заходил сегодня, – сказал я. – Ну, как дела, Санчо?
– Ах, да, – сказал переводчик. – Я только что слышал разговоры в городе. Очень плохо, что сеньор О’Коннор дрался с генералом Тумбало. Да. Генерал Тумбало великий человек.
– Что сделают с мистером О’Коннором? – спросил я.
– Я поговорил с судьей, – сказал Санчо. – Он сказал мне: «Очень плохо, что американский сеньор хотел убить генерала Тумбало». Он сказал еще: «Сеньор О’Коннор просидит в тюрьме шесть месяцев. Потом его будут судить и расстреляют». Очень печально.
– А как же насчет революции, которая должна была произойти? – спросил я.
– О, – ответил Санчо, – я думаю, слишком жаркая погода для революции. Революцию лучше устраивать зимой. Может быть, этак будущую зиму.
– Но ведь был пушечный выстрел, – сказал я. – Сигнал был дан.
– Этот громкий звук? – усмехнулся Санчо. – Это взорвался холодильник на заводе льда… И разбудил весь город… Очень печально… Не будет льда в такие жаркие дни.
Вечером я прошел к тюрьме, и мне дали поговорить с О’Коннором через решетку.
– Какие новости, Боуэрс? – сказал он. – Взяли мы город? Я весь день ждал спасательного отряда. Я не слышал никакой стрельбы. Получены известия из столицы?
– Не волнуйтесь, Барни, – сказал я. – Я думаю, произошло изменение в плане. Теперь у нас более важная тема для разговора. Есть у вас деньги?
– Нет, – сказал О’Коннор. – Последний доллар пошел вчера на уплату нашего счета в гостинице. Захватили ли наши отряды таможню? Там, должно быть, много правительственных денег.
– Выбросьте всякую мысль о битвах, – сказал я. – Я наводил справки. Вас расстреляют через шесть месяцев за нападение на генерала. Меня ждет наказание – пятьдесят лет принудительных