они втроем. Мать, отец и он. После его исчезновения они больше не фотографировались вместе. Никогда! Одна фотография неожиданно привлекла его внимание. На ней отец обедал с кем-то, сидевшим спиной к объективу фотокамеры. Обедал в своем любимом ресторанчике на окраине города. Утверждал, что там и готовят сносно, и дышится легко. Перед исчезновением он тоже там обедал. Пообедал и исчез.
Что за мужик? Рома всмотрелся в широкую мощную спину, седой затылок. Он мог поклясться, что ни разу не видел этого человека у них в доме. А деловые партнеры отца их часто навещали. Они не были такими уж крутыми бизнесменами, разъезжающими на дорогих машинах с личными шоферами. Но не бедствовали – это раз. И не пылили средствами – два. Это отец так всегда говорил. И еще утверждал, что люди, иногда заходившие к ним в гости, весьма авторитетны.
Куда они все подевались, интересно? Почему Рома их ни разу не видел с тринадцатого августа? А этого вот широкоплечего с мощной спиной и седым затылком и до этого не видел ни разу.
Может, это как раз тот, о ком сегодня говорил его покровитель?!
Подумав, он вытащил фотографию из рамки и сунул ее себе в задний карман штанов. Он знал, где этот ресторанчик находился. Отца там наверняка помнили. Не могли не помнить. Он там почти каждый день обедал. И с авторитетными людьми встречался. Он поедет сейчас туда. Может, кто-то что-то помнит? Хотя бы, может, вспомнят этого мужика с седым затылком? Если вспомнят, Рома его найдет, навяжет ему личную встречу и задаст вопросы, которые в течение пяти лет задавал только себе.
Он переоделся в другие джинсы, теплый джемпер под горло и на всякий случай прихватил ветровку. Дело к вечеру, солнце давно нырнуло за их многоэтажку, и их негостеприимный двор тут же накрыло отвратительно ледяными сумерками.
Проходя мимо соседнего подъезда, он привычно поднял глаза на ее окна. Одно – в ее комнате – тускло светилось. Горел ночник на ее письменном столе, он точно знал, потому что видел прежде, когда еще был вхож в их дом. Ночник был стареньким, стеклянным, под треснувшим абажуром. И Дианка всегда хитрила, разворачивая его трещиной к стене. Что она сейчас делает, интересно? Плачет от обиды на него, свернувшись на своем широком диване, застеленном шикарным вязаным пледом – подарком ее бабки? Или сидит в Сети, заводя новых друзей? А может, трещит с какой-нибудь подругой по телефону, рассказывая, какой он скот?
Интересно, где ее мать? Почему она вдруг позволила прибежать Диане к нему по первому зову? Насколько Роме было известно, мать запрещала дочери с ним общаться. После того памятного лета, когда он, когда его…
А, неважно. Мать ей запрещала. И с ним не здоровалась, если сталкивалась во дворе. Как же она позволила прийти ему на помощь?
Рома завернул за угол, поймав последние лучи солнца, удравшие с их серого двора. Здесь, на бульваре, они все еще блуждали по окнам и витринам. Касались нежной поросли на клумбах, обещали зазеленевшим деревьям скорую жару. Прогуливающихся было немного. Завтра рабочий день.