вкусом.
Я пошла по мощеным дорожкам к широкому крыльцу, украшенному коваными перилами. Пока я шла, я заметила большой бассейн, площадку для игры в теннис, а также гараж и небольшой домик, видимо, предназначенный для гостей.
Когда я уже подошла к парадному входу в коттедж, створки дверей открылись, и на пороге я увидела молодую светловолосую женщину. На ней было черное платье немного ниже колен. Женщина отступила вглубь дома и пригласила меня:
– Проходите, Татьяна Александровна.
Я прошла внутрь помещения, которое оказалось просторным холлом, напоминавшим гостиную. Мое внимание сразу привлекла широкая металлическая лестница по центру, которая вела на второй этаж. Убранство холла-гостиной составляли большой кожаный диван шоколадного цвета, камин, по обе стороны которого находились антикварного вида кресла, и журнальный столик из стекла и металла. Большие окна были полуприкрыты легкими прозрачными занавесками, с высокого потолка свисала довольно массивная люстра из переливающихся хрустальных подвесок.
– Располагайтесь, Татьяна Александровна, – сказала Светлана и села на диван.
Я села рядом с Митропольской и внимательно посмотрела на женщину. Да, Светлана хотя и отличалась ухоженным видом, но возраст тем не менее давал о себе знать. Однако я не заметила ни следов слез по убитому супругу, ни каких-то еще признаков скорби.
Светлана заметила мой взгляд и сказала:
– Вы, наверное, считаете, что я выгляжу неправдоподобно спокойной для вдовы, не так ли?
– Скорбь может выражать себя по-разному. Совсем необязательно рыдать день и ночь напролет и биться в истерике, – заметила я.
– Однако в моем случае не было ни того ни другого. Поэтому дочь упрекнула меня в бессердечности и равнодушии, – сказала Светлана.
– А она права, Светлана Николаевна? – спросила я.
– Увы, да, права. Я, честно говоря, и сама удивляюсь, почему я так отнеслась к гибели Владислава, – покачала головой Митропольская.
Женщина немного помолчала, а потом продолжила:
– Видите ли, Татьяна Александровна, когда я покопалась в себе, в своих чувствах, то поняла, что наши отношения с Владиславом уже изжили себя. Но это, конечно, не означает, что Влад стал мне совершенно безразличен, нет, это совсем не так… Наверное, свекровь осуждает меня…
– Виктория Константиновна, напротив, не сказала о вас ни одного плохого слова, – возразила я. – И это, пожалуй, первый случай, когда я не услышала от свекрови, что в убийстве ее сына замешана алчная и неблагодарная невестка.
– Да, мне повезло со свекровью, – слабо улыбнулась Светлана Митропольская. – Знаете, Виктория Константиновна на самом деле хорошая женщина. Она никогда не лезла в наши с Владиславом отношения, не инспектировала наш быт и все остальные стороны жизни.
– Удивительное дело, Светлана Николаевна. Я вот сейчас слушаю то, как вы отзываетесь о своей свекрови, и мне даже не верится, что могут быть такие доброжелательные отношения. В моей