сама посадила его на старое место.
А Сергею отсюда с галереи все слышно, что в спальне происходит. Он слышит опять, как стукнула дверь и Катерина Львовна снова взошла к мужу. Все от слова до слова слышно.
– Что ты там возилась долго? – спрашивает жену Зиновий Борисыч.
– Самовар ставила, – отвечает она спокойно.
Вышла пауза. Сергею слышно, как Зиновий Борисыч вешает на вешалку свой сюртук. Вот он умывается, фыркает и брызжет во все стороны водою; вот спросил полотенце; опять начинаются речи.
– Ну как же это вы тятеньку схоронили? – осведомляется муж.
– Так, – говорит жена, – они померли, их и схоронили.
– И что это за удивительность такая!
– Бог его знает, – отвечала Катерина Львовна и застучала чашками.
Зиновий Борисыч грустный ходил по комнате.
– Ну, а вы тут как свое время провождали? – расспрашивает опять жену Зиновий Борисыч.
– Наши радости-то, чай, всякому известны: по балам не ездим и по тиатрам столько ж.
– А словно радости-то у вас и к мужу немного, – искоса поглядывая, заводил Зиновий Борисыч.
– Не молоденькие тоже мы с вами, чтоб так без ума без разума нам встречаться. Как еще радоваться? Я вот хлопочу, бегаю для вашего удовольствия.
Катерина Львовна опять выбежала самовар взять и опять заскочила к Сергею, дернула его и говорит: «Не зевай, Сережа!»
Сергей путем не знал, к чему все это будет, но, однако, стал наготове.
Вернулась Катерина Львовна, а Зиновий Борисыч стоит коленями на постели и вешает на стенку над изголовьем свои серебряные часы с бисерным снурочком.
– Для чего это вы, Катерина Львовна, в одиноком положении постель надвое разостлали? – как-то мудрено вдруг спросил он жену.
– А вас все дожидала, – спокойно глядя на него, ответила Катерина Львовна.
– И на том благодарим вас покорно… А вот этот предмет теперь откуда у вас на перинке взялся?
Зиновий Борисыч поднял с простыни маленький шерстяной поясочек Сергея и держал его за кончик перед жениными глазами.
Катерина Львовна нимало не задумалась.
– В саду, – говорит, – нашла да юбку себе подвязала.
– Да! – произнес с особым ударением Зиновий Борисыч, – мы тоже про ваши про юбки кое-что слыхали.
– Что ж это вы слыхали?
– Да всё про дела ваши про хорошие.
– Никаких моих дел таких нету.
– Ну, это мы разберем, все разберем, – отвечал, подвигая жене выпитую чашку, Зиновий Борисыч.
Катерина Львовна промолчала.
– Мы эти ваши дела, Катерина Львовна, все въявь произведем, – проговорил еще после долгой паузы Зиновий Борисыч, поведя на свою жену бровями.
– Не больно-то ваша Катерина Львовна пужлива. Не так очень она этого пужается, – ответила та.
– Что! что! – повыся голос, окрикнул Зиновий Борисыч.
– Ничего – проехали, – отвечала жена.
– Ну, ты гляди у меня того! Что-то ты больно речиста здесь стала!
– А с чего мне и речистой не быть? – отозвалась Катерина