испытывал. Просто место, которое, как ему казалось, он когда-то определил себе сам, внезапно потеряло свою былую устойчивость. Все эти годы, всё это проведённое на Каркассе время желания его были настолько просты, что сам он себе иногда казался не сложной системой, а чем-то незамысловатым, вроде колеса или червячной передачи, накручивающей на невидимый вал рассветы, закаты, снег, солнце, чужих малышей, Аю, пингвинов и всепроникающую бессмысленность.
Он редко бывал днём в лесу и ещё реже обращал внимание на то, что росло и бегало у него под ногами, однако по ночам, когда Ая спала, а маленькие всемогущие существа разбредались из дома кто куда, он выходил на высокий скалистый утёс и садился на самом его краю.
А внизу шумел и шумел океан.
Фиалка росла на камне, висевшем над краем утёса. На рассвете тонкие сети жилок на её лепестках становились похожи то ли на арабскую вязь, то ли на эльфийское руническое письмо, и Бенжи, заколдованный восходящим солнцем и словно слегка повреждённый в уме, несколько дней всерьёз пытался найти в этих «письменах» тайный смысл, некий магический знак, который помог бы ему определить своё место, свой угол в рождающемся на его глазах треугольнике – «он сам – Ая – Революция».
По истечении недели замеченный им цветок был аккуратно выкопан, пересажен в контейнер и отнесён в дом, где ему был устроен небольшой дождь и выходящее на юг окно. Тогда до Аиного дня рождения оставалось ещё две недели.
Теперь же фиалка стояла на подоконнике, свет, льющийся из окна, красил её в нежно-сиреневый, и, если хорошенько приглядеться, на обрамляющей лепестки кайме можно было прочесть отчётливое «я люблю тебя» на японском.
– Бенжи? – донеслось откуда-то снизу.
Андроид поспешно залез в стоящую на антресоли маленькую коробочку, скинул туда навешенные на него недавно малышами датчики, схватил контейнер с фиалкой и заторопился вниз.
– Ну, вот и я, – сказал он, спрыгивая с последней ступеньки.
И протянул подарок Ае:
– С днём рождения.
***
Они сидели, свесив ноги с обрыва, на том самом месте, где две недели назад Бенжи выкопал свой цветок. Океан вздыхал, как живой, и где-то далеко-далеко, почти у самого горизонта, в такт его синему дыханию колыхался маленький белый баркас с синей надписью «Революция» по правому борту.
– Я выкопал её здесь, – сказал андроид.
– Я знаю.
Они помолчали.
– С востока придёт шторм, – сказала она, глядя на разметавшиеся в небе облака. Облака были совсем не похожи на грозовые – высокие, перьевые, и то тут, то там среди них крохотными белыми пылинками парили чайки.
– Скоро?
– Скоро.
– Разгонять будем?
– Нет, – покачала головой Ая. – Зачем?
– Как зачем? – почти искренне удивился андроид. – У тебя Радецкий не пришвартован.
– Бенжи! Хватит, а?
– Хватит что?
Ая наклонилась над пропастью, нахмурилась, разглядывая там, далеко внизу, синюю рябь на синей воде, и не ответила.
– Я