где работали группы спасателей. Кружок красноватого света мало-помалу показал ей ужасающий пудинг, спекшийся из дерева, железа, плоти и всего того, что можно увидеть в кошмарном сне. В результате этого страшного столкновения поездов были исполнены невероятные трюки: вагоны выстроились в четырехэтажные здания, dining-car[4] встал вертикально, словно какая-нибудь дымовая труба, а два длинных вагона, врезавшись друг в друга, превратились в один-единственный.
Представить себе критический миг катастрофы, тот громовой удар, который и привел к подобному сплаву, без содрогания не получалось.
Но ужаснее всего было то, что еще одним ингредиентом этого пирога были люди: мертвые, некоторые из них виднелись то тут, то там, раздавленные, расплющенные, разрубленные на куски, порой едва различимые в сжимавшем их спрессованном беспорядке, порой лежащие на земле, на которую они падали, пролетев по воздуху, словно куклы, выброшенные каким-нибудь глупым карапузом; а также живые, те, чьи стоны еще можно было услышать, те, чью агонию под инертной грудой железа еще можно было увидеть, те, что лежали невидимые где-то под обломками, не в состоянии даже пошевелиться в сковавшем их жестком футляре.
– Свет! Да когда же нам наконец дадут свет? И костры! Их разожгут или нет?
Борясь с подступающей слабостью, Розина склонялась над неузнаваемыми останками, рассматривала оторванные руки и ноги, которые выглядывали из этой кучи, словно торчащие из стены гвозди.
Внимание ее привлекла золотая пуговица на манжете, теперь походившей на грязную тряпку, обернутую вокруг бледного запястья. Переступив через чьи-то останки, она подошла ближе.
Это было не то, чего она опасалась…
– Эй, мадам! – произнес кто-то у нее за спиной. – Мне что, еще нужно следить, чтоб никто тут не лазил? Пройдемте со мной.
Какой-то страж порядка уже держал ее под локоть.
– Ох, мсье, мсье! Я ищу своего мужа… Помогите мне, умоляю!
При виде ее больших чистых глаз жандарм тотчас же понял, что совершил ошибку, и отпустил Розину. То не был обычный жандарм.
– Ступайте на станцию, – сказал он ей. – Там сейчас в один зал свозят трупы, а в другой – раненых.
Розина побежала, поддерживая спадавшую с плеч шубу.
«Кто знает? – говорила она себе. – Он ведь такой впечатлительный!.. Быть может, он и вовсе не пострадал, а просто убежал, глупенький, куда-нибудь в поле… С такими-то нервами!..»
В зале ожидания она заметила спасенных пассажиров. (Боже мой! Она об этом даже не подумала! Какой же надо быть дурой!) Тут было множество дам и господ – почти все без головных уборов, – которые шумно переговаривались.
Она произнесла очень громко, стараясь перекрыть этот гул:
– Стефен Орлак?.. Здесь есть Стефен Орлак?..
Наступила тишина. Она повторила вопрос. Разговоры возобновились. Содрогнувшись, она подумала:
«Быть может, вернувшись, я найду телеграмму „Опоздал на поезд… выезжаю следующим… целую…“»
– А раненые? Где они? – спросила она.
– Вон