бы эти слухи ни происходили, многие в них поверили.
– А ты? Ты поверил?
Терпний переступил с ноги на ногу, ему явно было не по себе.
– Если ты говоришь, что этого не было, значит не было, я тебе верю.
По уклончивому ответу было понятно, что он легко поверил этим чудовищным слухам… Я почувствовал себя преданным.
– Я могу доказать, что это неправда.
– Я верю тебе, цезарь, – повторил Терпний.
– А я ни на секунду не сомневался в том, что все это – ложь и наветы, – сурово произнес Аппий.
– Спасибо тебе за это, – поблагодарил его я.
– Но ты должен знать: некоторые утверждают, будто ты лично начал пожар, – продолжил Аппий. – Поджег Рим, чтобы отстроить его заново и назвать в свою честь.
– Что?! Что именно они говорят?
– Говорят, что ты хочешь переименовать Рим в Неронополис, – ответил Аппий.
– Вот так искажаются факты! – вспылил я. – Как Великий понтифик, я один знаю тайное имя Рима. Я прошепчу его во время искупительных и примирительных обрядов, которые буду совершать в святилищах разных богов. И этим именем не будет Неронополис.
Я был потрясен, узнав об обвинениях, но и разозлился не меньше. Меня ведь даже в Риме не было, когда начался этот треклятый пожар. Мой дворец погиб в огне, я жизнью рисковал, помогая бороться с огнем, а теперь вот ради восстановления города опустошал императорскую казну.
Поджигатели!
– Спасибо, что рассказал, – поблагодарил я. – А теперь прошу: используйте все свое влияние, чтобы устранить эти слухи.
Мне следовало воздать хвалу судьбе за то, что у меня была прочная связь с людьми, которые, бывая за стенами дворца, всегда держали ухо востро. Вот только то, что они смогли там услышать, внушало очень серьезные опасения.
А сейчас надо было поприветствовать и других уцелевших во время Великого пожара близких мне людей.
Среди них был Фабул – художник, создавший фрески в Проходном доме, которые теперь, увы, были навсегда утеряны. Но я пообещал ему, что скоро у меня будет для него работа еще грандиознее прежней.
Потом Тигеллин подвел ко мне Воракс.
Высокая статная матрона немного постарела с нашей первой встречи. Тогда я – пятнадцатилетний девственник – очень нервничал накануне своей свадьбы с Октавией. Тигеллин привел меня в заведение Воракс и представил как своего раба. Я так и не понял, смог ли он ее обмануть. Впрочем, какая теперь разница?
Не дав Тигеллину отпустить одну из его грязных шуточек и прежде, чем Воракс успела поклониться, я произнес:
– Рад, что ты уцелела.
– Спасибо. – Воракс почтительно склонила голову.
Она и виду не подала, что мы с ней уже встречались, и держалась как добрая знакомая Тигеллина, которая в курсе, что он мой верный слуга.
– Надеюсь, все твои… работницы тоже уцелели?
– Да. Мое заведение располагалось в Четвертом районе, но мы не хотели рисковать и бежали, как только начался пожар. Дом, к несчастью,