о том – чтобы они меня уже пропустили.
– Постой, – вдруг сказала та самая, в платке с цветами. – Дай руку.
– Не нужно!
Для убедительности я даже спрятала её за спину, а вторая пакетом с покупками занята. Я уже начинала паниковать – слишком много давления! Цыганка слушать не стала и буквально вынудила меня протянуть руку. Моя ладошка в её казалась совсем изнеженной – белая, пальцы тонкие, длинные… Цыганка перевернула ладонь, посмотрела на линии.
– Я прям издалека почувствовала, – сказала она. – Вообще, я так себе гадалка, но порой судьба просто кричит – невозможно не услышать. Дорогая моя, твоя судьба встретится тебе завтра. Избежать не сможешь. Куда ни иди – к нему придёшь.
– Мужчина? – икнула, переволновавшись.
– Мужчина, – подтвердила она. – Только просто не будет. Я даже не знаю, будет ли счастье… Знаю только, что его ты не забудешь.
– Ну спасибо, – отобрала я свою руку.
Я им последние тридцать рублей, а они мне даже хэппи энда не нагадали! Зато толпа, наконец, расступилась, и я смогла уйти, но ещё некоторое время стояла и смотрела вслед женщинам в развевавшихся юбках. Они шли, смеясь и уже про меня забыв, а у меня, казалось, линии на ладони огнём жжёт. Самовнушение, не иначе. Или гипноз цыганский. Надо проверить, может, паспорт и банковскую карточку украли.
Я потерла ладонь о юбку и посоветовала себе выбросить гадание из головы. Пусть я и мямля, но рациональная – в глупости не верю. К ночи и правда забыла – слишком много было хлопот. От бабушки нам с братом досталась двухкомнатная квартира. Пополам мне и Степке. Бабуля искренне ненавидела всех людей сразу, не делая исключений для своих внуков, поэтому я очень удивилась, что она написала завещание. Я даже пожалела, что так мало с бабушкой общалась, может, я просто плохо её знала?
Жить вместе нам с братом надоело ещё в школе, поэтому квартиру мы продали. Степка сделал первоначальный взнос и взял ипотеку. Вся моя зарплата была размером как раз с ипотечный платёж, поэтому такое удовольствие мне не по карману, и я купила комнату в четырёхкомнатной коммуналке. И… жить стало весело. Самой хорошей соседкой была баб Лиза, но год назад она умерла. Её комнату выкупили Сидоровы – теперь у них две: в одной живут они, а вторая – для детей. И последняя моя соседка – Машка. Сколько лет Машке, не знает, наверное, даже она сама. Работает она дворником и периодически уходит в запои. Часто меняет ухажеров и ведёт очень активный образ жизни.
Этим вечером у неё расставание с очередным кавалером. Скандалили они долго, громко и со вкусом. Потом другие соседи не выдержали и начали орать на них. Я отсиживалась у себя, стараясь не отсвечивать, и думала – на фиг такую судьбу. Я лучше одна. Спокойно попить чаю удалось только ночью. А утром я проснулась от надсадного рёва перфоратора за стеной. Проклятье! Опять Сидоровы ремонт затеяли. Ну сколько можно? Дочка Сидоровых заняла ванную на добрых полчаса, и мне пришлось долго и упорно ждать. К тому времени, как вышла, у кого-то сгорела каша на плите, и в коридоре невыносимо