Мы здесь благодаря тебе! Закопаны живьем, и фея-крестная нихуя не прилетит нас откапывать. Вывод: мы сдохнем здесь! – Последовало еще несколько четных попыток выплеснуть злость.
– Успокойся.
– Щет, ну точно! Тебя по башке сильно шарахнули, и весь остаток мозга стал кашей. Эй? Овощ. Мы в гробу под землей, подыхаем, прорости и переродиться у тебя не выйдет.
– Заткнись и слушай меня. Воздух катастрофически убывает благодаря твоей бесполезной и очевидной болтливости. Если к твоей панике не прилагается баллон с кислородом – заткнись.
– Если у нас есть план, как выбраться из этого «замечательного» места, я хочу его услышать.
Ответа не последовало.
– Простое «есть» меня устроит.
– Есть. Ещё в радужный день мне пришла в голову эта вероятность. Гадкий стартер и подбросил мне идею, проделывая трюк с устрашением. А теперь заткнись в ожидании смрада снаружи. Я пока приведу мысли в порядок.
– Ладно. Но знай, к тебе будут поступать мысленные сигналы о том, какой ты мудак!
Повисла тишина, тьма окутала их.
Если вдуматься, любая оконченная история жизни фонтанирует эдакими воспоминаниями и событиями, поразительными и житейскими, любая законченная история слишком велика для её описания и смертельно утомительна.
Ситуация, в которой они находились, не была настолько паршива, в их памяти есть вещи похуже. Пугало ли их настоящее? Не обоих. Настораживало прошлое? Да.
Оба они были среднего роста, брюнеты, спортивного телосложения благодаря генетике, а не тренировкам. Внешне… Их внешность вызывала у других людей благосклонность, в них была статность, открывающая дверь доверия посторонних нараспашку.
Они были партнерами. Не теми, кто целует друг друга тайком, а самыми обычными – совладельцами одного дела.
Умны, расчетливы, близки к нигилизму, до хладнокровия жестоки, с общей любовью к алкоголю. В остальном… Это уже будут ваши выводы.
По приезду в столицу они работали на одну из похоронных фирм, небольшая, приносящая стабильный высокий доход благодаря потоку.
Все шло бы своим чередом, но, входя в доверие, они нащупывали, как далеко человек в своих фантазиях может зайти, думая о роковом смертном дне. Далеко. И они это понимали. Несмотря на повальное традиционное мышление, мало кто из обеспеченных граждан хотел уйти посредственно, как все. Заурядность вбивала гвозди в спину стандартной процедуре. Как и в любой индустрии, всё зависело не от людей, сомневавшихся и до конца не разобравшихся, а от новаторов, навязывавших им право на более индивидуальный путь. Но и новаторам нужно финансирование в мире, где решают не только связи, но и деньги. За тысячелетнюю историю захоронения культивировались и отличались. Люди за время собственной истории не смогли прийти к общему – чьи боги реальны. А ведь именно они, с точки зрения обывателя, диктуют свою волю. Точку в последней церемонии мог поставить сам человек, именно это внушалось клиентам: зачатки личной свободы и подчеркивание индивидуальности, умирал раб Божий, а не раб человеческий. Другие должны были это видеть, они должны были знать. В новую реальность уходит личность, а не жалкий смертный. Многим от этих мыслей становилось теплее на душе, они переставали бояться конца, начиная фантазировать, каким он должен быть. Эти мысли не могли пропасть и погрузиться в пропасть, разговоры начали появляться то тут, то там. Высокое общество потихоньку проникалось и будоражилось от неизвестности пределов возможного, своего утопического Конца. Не потребовалось много времени, их идея начала оживать. Так, в один из дней… Соер ехал на очередной заказ к новоиспеченной вдове, чей муж незадолго до смерти стал, сам того не зная, одним из адептов двух темных лошадок. Соера и Джимми.
Вдова не успела вступить в преклонный возраст. Благодаря пластической хирургии смотрелась она сногсшибательно: черные длинные прямые волосы, бледное гладкое лицо, острый невытянутый нос, большие, но тонкие губы, длинные ресницы, худощавое телосложение, с характером фурии. Она вцепилась в того, чье понимание было дальше её познания. Его молодость и характер привлекли её. Они же и не давали ей покоя, она вечно боялась потерять его. Часто закатывала скандалы, истерики достигали пика, эти минуты он делал своими. В этом состояние ему нравилось с нею трахаться, её годы становились её заслугой. Гнев вводил в состояние животного чувства, отметая речь, мысли, человечность. Такие сношения оставляли кровавые царапины и укусы.
Знакомство.
Тиу-тиу-тиу-тиу – начал разрываться домофон у ворот.
– Цель визита? – Интонация охранника в купе с приветствием выдавала в нем заурядного типа.
Соер не знал, что ответить «домофону», находясь в двух часах от города, в четыре утра, в месте, известном его джипиэс. Отвечать на дебил вопрос.
– Внятно и доходчиво рассказать о церемонии захоронения.
– Кому?
Соер возмущенно взглянул на пассажирское кресло, там было пусто.
– Не трупу, – ответил он.
– Это