и вел себя так, словно совершенно забыл, по какому поводу встретился с коллегой.
Выйдя из метро, они сразу же воткнулись в плотную, воодушевленно- агрессивную толпу.Люди всех возрастов, среди которых были и женщины, беспрерывно – а многие до хрипа – кричали. Из заглушаемых ревом толпы, но уже как знамя переходящих от одного к другому фраз Варя уяснила, что надо строиться в колонны и идти к Белому дому, на подмогу.
Ей вдруг стало невероятно интересно: вот так, случайно, она получала возможность соприкоснуться с тем, чем дышал в последние дни взбудораженный до предела народ.
В ее родном городе эти два года, за которые, в агонии, прощался с жизнью Советский Союз, тоже происходило подобное – люди собирались, митинговали. Вот только там это ее не касалось – Варя ходила на службу, в обед отбегала с коллегами отовариться: масло, колбаса, сыр и даже сигареты были в дефиците, доставала через знакомых щуплых кур и, продолжая делать свою работу, пыталась не поддаваться панике. Главное было не вылететь со службы и прокормить дочку…
Потеряв на минуту бдительность, Самоварова не заметила, как стоявший позади нее и продолжавший что-то бухтеть ей в спину опер исчез. Решив, что эгоцентричный дедуля выбрался из толпы и отправился домой (ссылался же на плохое самочувствие!), она растерялась. Мобильных в то время не было, а в ее руке осталась увесистая сумка с книгами. Адреса сослуживца она не знала.
Телефоны-автоматы в те времена стояли у любого входа в метро, и Самоварова решила выждать несколько минут, чтобы ему позвонить.
– Девушка! – окликнул прижимавший ее слева парень. – Как вас зовут?
Он был молод – около тридцати – и невероятно хорош собой. Скуластый, твердолобый, с тонким длинным ртом и жадным до жизни взглядом холодного василькового оттенка глубоко посаженных глаз. Подобный типаж режиссеры обычно брали на роли обворожительных подонков.
– Может, ну их всех на фиг? Пойдемте прогуляемся? Кофе выпьем, по мороженке съедим?
В его голосе слышался едва уловимый, типичный для москвичей, часто выделяющих букву «а», акцент.
– У вас есть монета? Мне надо позвонить.
В то время, несмотря на его лихость, люди были открыты друг другу. Диалог с незнакомыми на улице, в бесконечных очередях или в таких вот столпотворениях, вовсе не означал возможность развития дальнейших отношений. Случайно разговориться и узнать много нового можно было хоть с профессором, хоть с бандитом, а нарваться на хамство случалось и от учителя или инженера – нищета и беспредел озлобляли некоторых до крайности, а иных делали хитрее или человечнее.
– Девушка, – не отлипал парень, – ну зачем вам это грозное шествие? Еще на ОМОН нарветесь в суматохе, пострадает ваша неземная красота. Говорят, «черемуху» вчера в ход пустили, резиновыми палками оппозицию бьют.
– А вы здесь зачем? – огрызнулась Варвара. – Сами-то зачем здесь стоите?
– Я товарища уже полчаса жду. Договорились при выходе из метро. А куда мне деться, если