мы ее уже спать переодели, сейчас нарядим.
Сижу жду, минут 5–8, выносят – крошечная девочка, на вид месяцев семь, не больше, в джинсовом сарафане, волосы дыбом стоят, глазища на пол-лица. Она смотрит на меня, вцепляется в воспитателя и начинает плакать. Я что-то начинаю говорить, она плачет еще сильнее, воспитатель сует ее мне в руки, достает коробку с игрушками и уходит в группу, закрыв дверь. На руках у меня орущий комочек полутора лет, весит как пушинка, худющая, советские ботинки с ободранными носами оттягивают своим весом ноги-ниточки.
Сажаю ее на пеленальный столик. Сидит. Ставлю коробку с игрушками рядом.
– Какая ты красивая, такая хорошенькая, куколка, – шепчу я ей. – Не плачь! Давай посмотрим, что там в коробке у нас, – достаю деревянные игрушки.
Слезы еще на глазах, но рот потихоньку растягивается в кривую улыбку. Василина хватает игрушки и начинает по очереди запихивать их себе в рот, слюни текут и падают на столик, образуя лужицу. Щеки малышки красные и шершавые, диатез, может быть. Ручки – худенькие палочки, но захватывает игрушку она четко, не вижу сильного расстройства в координации, голова маленькая, гидроцефалии точно нет. В глазах вселенская печаль, обида, вопрос. Вопрос старушки о тяжелых прожитых годах. Тоска и безнадежность. Все это видится во взгляде крошечного ребенка.
Взгляд брошенного ребенка – это что-то! Очень тяжелый, проверяющий, осуждающий.
Я далеко не первая пришла на знакомство с этой крохой, и она как будто спрашивает: «Ну что? Пришла посмотреть, а потом уйдешь, как ушли все предыдущие? Испугаешься, не возьмешь?».
«Да нет же! Возьму, возьму, милая! Как можно отказаться от такой маленькой, нежной, милой, красивой малышки, как ты! Веришь?».
В глазах читается вопрос… Улыбается, опять просто ребенок, маленький брошенный ребенок.
Сорок минут пролетело незаметно. Пришла воспитательница, и Василина потянула к ней ручки – привязанность.
– Пока-пока, Васенька! До завтра! – говорю я.
– Завтра придешь? – интересуется воспитательница.
– Конечно, приду! А в среду с папой приду. Очень мне понравилась малышка, – отвечаю.
Спускаюсь по лестнице, выхожу на улицу, вдыхаю воздух. Голова гудит. Я только что познакомилась со своей дочкой! Да, ей 1,5 года, и она не похожа на нас, но она моя!
Я боялась, как это будет. Как мы будем выбирать ребенка? Денис сказал, что ему внешность не важна. Когда я рожала Полину и Максима, выбирать ему не приходилось. Кого принесли из роддома, того любит и растит.
Я читала разные истории, как у людей сердце сразу подсказывало, что это именно их малыш. Я не знаю, мне просто понравилась эта малышка, и я не находила в себе силы и мысли даже, что я откажусь и пойду выбирать другую. Жалость, конечно, она есть. А как можно не жалеть маленькую худенькую кроху с такими печальными глазами?
Василина… Никогда даже не задумывалась так назвать свою дочку. Кстати, созвучно с Полиной. Вообще мне не встречалось такое имя. Василиса – да. Но Василина? Ну, значит, Василина!
Пишу мужу сообщение, присылаю