все говоришь, что он никакой.
Папа уже немножко выпил, но даже самым корявым комплиментом женщину не обидишь. Тут что-то другое. Опять же: шоколадный торт даже не попробовала. За полминуты можно кусочек проглотить. Паша почти не задавал людям вопросов. Кому надо, сам скажет. Чего лезть. А Лида такая деликатная и вообще-то скрытная, что ее глупым вопросом можно только ранить. А умный как придумать? Доехали они до ее подъезда, она собралась выходить, а Паша вдруг почти в отчаянии схватил ее за локоть:
– Лида! Скажи мне хоть номер своей квартиры. Мне вдруг так страшно стало: вроде можем потеряться и не найти друг друга.
Лида сказала. И посмотрела на него так… Как будто он уже в гробу, а она скорбит.
Павел только развернулся, чтобы ехать в свою квартиру, как позвонила мать. Почему-то он был готов к этому звонку. Но сказала она самым обычным тоном:
– Пашенька, ты не заедешь сейчас к нам? Стол обеденный я сама не могу сложить, а у отца руки совсем не работают. Да и спать он уже лег. Выпил. Много ли ему теперь надо.
– Конечно, – сказал Павел и повернул на дорогу к дому родителей.
И что ему сразу стало ясно: мать врет. Этот большой обеденный стол именно она всегда раскладывает и складывает. Отец тут вообще не при делах. А она не просто его упомянула, она назвала две причины его недееспособности: руки не работают – раз, спит, потому что выпил, – два. А две причины очень простого повода – это уже замороченная хитрость. Паша и сам иногда клиенту может накидать несколько причин несделанной работы, чтобы не называть одну, настоящую. С Пифагором у Паши дела, конечно, швах, но в хитрости он не новичок.
Короче, приехал. В квартире привычный, уютный храп отца раздается, а мать ведет сына под локоток на кухню. И там наливает большой бокал красного вина и ставит тарелку с половиной торта, не меньше. И сразу приступает к разговору, причем стоит посреди кухни, как будто доклад собралась прочитать:
– Поговорить я с тобой, Пашенька, хочу. Как-никак ты почти невесту в дом привел. Сразу скажу: девушка очень красивая, такую редко встретишь. И неглупая, и вести себя умеет.
– Так в чем дело, мамаша? – уже с раздражением говорит Павел. – Я никакой, как ты всему свету сообщила, но не слепой и не глухой. Я про Лиду сам все вижу и знаю. А сейчас я бы уже к своему дому подъезжал, купив в магазине хорошее красное вино и «Пражский» торт. Ты уж извини, я не такой воспитанный, как Лида, но «Пражский» намного вкуснее твоей самодеятельной выпечки.
– Не злись, сыночек. Может, я неправильно разговор начала. Но он на самом деле очень серьезный. Скажи мне, что ты знаешь о Лиде? Но еще раз прошу: не надо злиться. Речь о твоей жизни, которая для меня важнее собственной.
– Все знаю. После школы устроилась работать кассиршей в нашем магазине. А была отличницей, но сразу пошла зарабатывать, потому что семье денег не хватает. Как очень многим. Ну и пашет, своим постоянно везет продукты и лекарства.
– Каким своим, ты не в курсе?
– Да меня это не колышет, мама. Какой бы ни была ее