итоге, в отличие от «буржуазной кассации», Верховный Суд в лице Президиума и Пленума стал осуществлять пересмотр вступивших в законную силу судебных постановлений в надзорном порядке не по инициативе лиц, участвующих в деле, а исключительно по своей инициативе или по инициативе прокуратуры.
Основанием для такого пересмотра были «не любое нарушение закона, а лишь такое, которое привело к решению, идущему вразрез с общегосударственными интересами, с линией судебной или иной политики Рабоче-Крестьянской Власти»161.
Иными словами, «отмена решения в порядке надзора возможна лишь в том случае, когда того требует охрана рабоче-крестьянского государства и трудящихся масс, но не тогда, когда решение постановлено с нарушением тех или иных частных прав и интересов отдельного гражданина»162.
В советском надзорном производстве первых лет его существования можно еще разглядеть признаки «буржуазной кассации», проявляющиеся, например, в следующем:
– в цели судебного надзора – защита публичных, а не частных интересов лиц;
– в существенности оснований для пересмотра и последующей отмены вступивших в законную силу судебных постановлений;
– в судебно-контрольной функции надзорного органа, не претендующего на роль судебной инстанции, рассматривающей гражданское дело.
Вместе с тем дальнейшее развитие идеи судебного надзора163 свело на нет эти начинания, имеющие (а иного с точки зрения эволюционного развития российского гражданского процессуального права и не могло быть164) в своей основе дореволюционный научно-практический опыт кассационного обжалования и кассационной проверки, пересмотра судебных постановлений по гражданским делам.
Надзорное производство вплоть до 1995 г.165 представляло собой оригинальное процессуально-правовое явление, характерное исключительно для советского гражданского процесса166.
Современный период. Через более чем 90 лет, в 2010 г., кассация как институт российского гражданского процессуального права, как стадия гражданского процесса, как производство по проверке законности вступивших в законную силу судебных актов возвратилась в российский гражданский процесс167 (в отличие от арбитражного процесса, знавшего кассацию с 1995 г.). Определенную роль в этом возвращении сыграл Европейский Суд по правам человека168.
В общем, можно было бы говорить о сходстве российской кассации конца ХIХ в. и кассации ХХI в.:
– раздробленность кассационной функции;
– особый порядок возбуждения кассационного производства;
– особые основания для отмены судебных постановлений.
Но даже эти общие черты отличались своеобразием законодательного оформления, свойственного все тому же надзорному производству, хотя и изменившемуся после 1995 г., но сохранившему отдельные