почти тысяча убитых и раненых три тысячи. Командир Федор Князев погиб, прикрывая отступление. Почтим память павших минутой молчания.
Требовать, чтоб все сняли шапки, Саша не стала: мороз к ночи усилился. Люди Кривого, вытащенные из теплых землянок, смотрели на нее хмуро, но минуту молчания прервать не решились. И их товарищи полегли в том бою.
Саша глянула на “Танк”: минута истекла. Пора было переходить к по-настоящему скверным новостям.
– Главком Антонов скомандовал отступление на юг. Ваш отряд завтра получит приказ из штаба. А сейчас я о другом вам расскажу. Видали такое уже?
Саша сняла рукавицы, заткнула их за пояс и достала из кармана листовку с двумя черными полосами поперек. Не ту, что отвезла Князеву две недели назад. Эта была из новой партии.
– Не видали мы тут ничо, – Сенька Кривой смачно харкнул на снег. – Чем еще стращать нас станешь, комиссар?
Саша глубоко вдохнула морозный воздух и обвела глазами собравшихся. Обычно она выступала перед своей армией из седла, но не теперь. Такие новости ни в коем случае нельзя сообщать, глядя сверху.
– Новый порядок стал брать в заложники семьи восставших. Их свезли в Тамбов и заперли в концентрационном лагере. Федор Князев знал, что так будет! Народная армия вывела на юг всех, кого только смогла. Матерей, жен, детей ваших. И мы не пустим врага на юг! Их хваленая бронетехника туда не проедет.
Люди Кривого мрачно молчали. Пока она говорила, они будто невзначай взяли в полукольцо и ее, и охрану. Саша подметила, как побелели костяшки пальцев у Васьки, сжимающего винтовку.
– Есть кто с Шацкого, Моршанского или Тамбовского уездов? Подходите по одному. Списки у меня при себе, хоть и неполные. Скажу вам, где искать ваших родных…
Обычно после этих слов многие делали шаг вперед. Саша искала имена их родных в списках вывезенных повстанцами, потом – в списках заложников, которые правительство распространяло по всей губернии.
– Неа, – протянул Кривой. – Не по нашу душу это. С Пензы мы.
Саша выругалась про себя. Если б она это знала, могла бы сюда и не ехать на ночь глядя. И ведь должна была знать!
– Никого нет с Тамбовщины? Ни одного человека?
– А ты в наши дела не лезь, комиссар, – Кривой шагнул вперед, к ней. – Мы сами промеж себя разберемся, кто откудова.
– Приказ главкома Антонова по Народной армии, – Саша старалась говорить уверенно и ровно. – Ежели кто решит за семью свою себя выдать, тому препятствий не чинить! Сами решайте, верить ли Новому порядку. Цену их посулам вы знаете.
Саша много видела в эти дни мужчин и женщин, прощавшихся с товарищами и уходивших менять себя на родню. В Тамбове, по донесению разведки, не успевали возводить виселицы и вешали повстанцев прямо на фонарях.
– Да без тебя решим, как нам быть и чего делать, комиссар, – Кривой нехорошо усмехнулся. – А вот к тебе у меня вопрос назрел. Личного, так сказать, свойства.
– Слушаю, – холодно ответила Саша.
– Правду бают, что ты сама к белякам переметнуться вздумала,