отдохнёшь, подлечишься. Вскоре, мне действительно удалось её туда стационировать.
Однажды, придя к ней, я застала там Николая. Мы все вместе посидели и спокойно поговорили о том, о сём. Валя потихоньку отходила от кошмара. Порозовела, немножко поправилась. По дороге из Клиники неврозов Коля сказал:
– Впору, Анна Александровна, самому куда-то закладываться. Только закладываться подальше.
– Зачем, Коль?
– Да убьют меня скоро, Анна Александровна.
– Из-за чего тебя должны убить?
– Ну, не из-за женщины, – как-то криво ухмыльнулся Колька. – Бизнес, бабки, конкуренция, – нехорошо улыбаясь, добавил он.
– Так что же, Сашка тоже конкурент?
– А как же? Он первый! – и помолчав, с издёвкой: – Везунчик!
Да, это совсем другие, незнакомые мне люди, совсем другой, незнакомый мне мир, думала я. Мы сидели с Колькой в машине, и каждый думал о своём. Я думала о его словах. Ну, какой же Сашка везунчик? Я вспоминала их студенческие годы. Так, как Сашка, никто не работал в институте. Каждый день, с пяти до восьми – работа дворника. Всё остальное время – упорный труд для того, чтобы получить образование. Вспомнила, как однажды Колька пришёл с фингалом под глазом.
– Коль, откуда это? – за него ответил Сашка:
– Да это я ему трошечки-трошечки…
Я, было, хотела возмутиться, а Гришка сказал:
– Не надо Анна Александровна. Всё по справедливости, Колька это заслужил. – Почему я вдруг вспомнила об этом. И опять стал думать о том, что произошло.
Да. Так, в чём же тут дело, размышляла я.
Как-то раз дозвонилась до Саши. Это было не очень просто.
– Спасибо за Валю, Анна Александровна. Всё будет хорошо.
Мне показалось, что это была формальная фраза, за которой ничего, кроме желания поскорее закончить разговор не было.
– Если вам понадобится моя помощь, только скажите…
Примерно, месяца через три на Николая было совершено покушение. Его положили в Институт Склифосовского. Я, буквально, примчалась туда, и там был Саша. Нас едва пустили на пять минут. Коля лежал в реанимации, под капельницей, без сознания.
Молча, возвращались по больничному двору. Уже в машине Сашка разрыдался. Плакал совсем, как ребёнок, горько-горько.
Что же это, вдруг пронеслось в моём мозгу. Сначала сами хотят убить, потом плачут.
– Саша, а ведь ты имел к этому непосредственное отношение, – вдруг сказала я. И мне мой голос показался каким-то незнакомым, жёстким. Это что, прозрение?
На моё замечание Саша ничего не ответил.
Господи, что они творят! Конкурирующие фирмы, «бабки» – как сейчас принято выражаться, женщины. Разве ж это повод для того, чтобы убивать человека!
Коля умер. Говорят, что Саша потом долго не мог работать. Валя уехала к себе на родину, к маме. Перед отъездом я говорила с ней.
– Поеду, Анна, Александровна, больше мне здесь делать нечего. Побуду немного у мамы. Потом поеду к Гришке. Он, как всегда, работает начальником