быстрые. Как она замирала на верхней ступени, смотрела вниз – там стояла девочка в порванных брюках с разбитой коленкой, ссадиной на щеке и неловкой улыбкой. Тогда мама вздыхала и поднималась дальше, чтобы зайти в свою комнату и взять заживляющую мазь.
С похожим вздохом Фрея сейчас опустилась на последнюю ступеньку. Она могла вспоминать и вспоминать это раз за разом, каждый уголок этого дома пробуждал один из множества незначительных эпизодов ее, в сущности, такой же незначительной жизни. Но Фрея не могла ничего почувствовать, как раньше.
Она не чувствовала свой дом. Она даже не была уверена, что все еще чувствует этот дом своим.
Глупо было пытаться пробудить уснувшую давным-давно магию. Но Фрея пробовала. Раз за разом. Раньше и теперь. Раньше – в Сторградском замке, еще до того, как меч признал ее, – просто из желания что-то почувствовать. Она могла бы нырнуть в это – чувствовать кожей, как распускаются бутоны цветов, раскрываются медленно, лепесток за лепестком, как ветер путает травы, проносясь между ними, сбивает с них росу. Но чувствовала только пустоту и острую режущую боль где-то под лопаткой, как от вошедшего кинжала.
Фрея пробовала призвать магию и позже, уже когда появился меч. Боль стала тупой и ноющей – вот и все изменения.
«Ну ладно», – все, что подумала она тогда. Хотя должна была, наверно, плакать в голос, но на большее ее не хватило.
«Ну ладно», – думала она сейчас, сидя на ступеньках и чувствуя все ту же тупую ноющую боль под лопаткой, прошивавшую ее, словно стрелой, до самого сердца. Только теперь от обиды хотелось расплакаться.
Но сильные девочки не плачут, особенно если у них в руках меч. Слезы вытирать неудобно.
«Да, у тебя есть меч», – проговорила про себя Фрея. Он так и стоял, прислоненный к камину. Камень в навершии ярко блеснул, словно поддерживая.
Но все-таки меч – это имущество Сторграда. Принадлежит ли он Фрее или Фрея ему – вопрос для многих дискуссионный. Интересно, как на это смотрит сам Лорд Руэйдхри? У Фреи так ни разу не хватило смелости его спросить. Не нашлось слов. Случая.
Она уткнулась лбом в подтянутые к груди колени. Все эти мысли ей совсем не нравились, но периодически находило, а стоило только Дею покинуть дом, как она вообще переставала думать о чем-либо другом. Казалось, от грустных мыслей даже воздух становился тяжелее и гуще, как бывает перед грозой.
Роскатт процокал коготками по ступенькам и, остановившись рядом с Фреей, осторожно потыкал ее рогом. Это на его роскаттском языке означало: «Ты чего?», «Как ты?» или «Раз ты все равно ничем не занята, можешь меня покормить», в зависимости от ситуации.
Фрея подняла голову и почесала Рейнеке между рогов.
– Давай-ка пойдем и найдем Дея, здесь без него становится совсем пасмурно, того и гляди дождь пойдет.
Две золотые монетки глаз посмотрели на нее очень одобрительно, и Рейнеке тут же направился к двери, словно искать Дея – это его идея, и вообще, «я тут главная ищейка, так уж и быть, проведу тебя, человеческая девчонка, а то ничего без меня не можете».
Фрея