terre dauphinoise[34]. Они берут бутылку бургундского.
Когда официант возвращается с вином, Анри наполняет оба бокала доверху.
– За что выпьем, Луиза?
– Я же говорила, вы можете называть меня Лу.
Он качает головой:
– Пожалуй, нет.
– Почему? – Она хмурится.
– Это ужасное имя. Я слышу Лу и представляю маленького лысого старикашку.
Кончики ее губ слегка приподнимаются.
– С торчащей изо рта сигарой.
– Да. У него отвратительный характер.
– Поэтому жена и ушла от него много лет назад. – Она смеется и тянется за своим бокалом. – Хорошо. Можете называть меня Луизой.
– А вы можете называть меня Анри.
– Генри, – говорит она с английским акцентом.
– Значит, Генри и Луиза, – подводит итог он.
Она кивает:
– Генри и Луиза.
Им приносят заказ, и они едят молча. Вернее, он ест. Луиза только ковыряется в тарелке, время от времени бросая взгляд на него, куда-то поверх его плеча. Он уже хочет спросить, в чем дело, но тут она роняет вилку, наклоняется к нему и шепчет:
– Я не хотела ничего говорить, но больше не могу притворяться, будто ничего не замечаю.
На мгновение он задерживает дыхание, не понимая, что же именно она собирается сказать, не собирается ли она признаться. Эта мысль одновременно приводит его в восторг и в ужас.
– В чем дело? – спрашивает он.
– Просто у меня очень странное чувство, что человек, сидящий впереди, за нами наблюдает.
Анри чертыхается себе под нос. Он уже это знает, но надеялся скрывать это от нее хотя бы еще немного. То, что человек, следивший за ними, сейчас сидит в том же вагоне и в открытую наблюдает, может означать только одно. Анри снова чертыхается.
Время на исходе.
Прежде
От Парижа Анри ожидал разочарования.
Он понимал, что поступил глупо, – он почти два дня размышлял об этом, пока возвращался в страну, с которой был связан происхождением, и наблюдал, как меняется пейзаж за окном, как широкие просторы и золотые равнины Андалусии переходят в крутые горы и зеленые долины Страны басков, а потом сменяются Пиренеями. Теперь он готовил себя к тому, что женщина, за которой он следует, наверняка проделала такой долгий путь с одной-единственной целью: потратить деньги так, как это сделало бы большинство людей, – на одежду, шикарный отель, роскошные пиршества в Городе света. А то, что он увидел в тот день в саду, – отражение собственного внутреннего смятения – было лишь мимолетным порывом. Он сказал себе, что в любом случае это не имеет значения. Разочаруется он в ней или нет, но у него есть задание, которое нужно выполнить, и это, сказал он себе, пожалуй, и к лучшему. Путешествие на автобусе было долгим, и он устал – а они там, в Испании, разумеется, все сильнее беспокоятся из-за его затянувшейся отлучки.
Анри наблюдал за тем, как она вышла из автобуса и направилась прямиком к кассе – по-видимому, чтобы купить новый билет. Он видел, как она отдает деньги, видел бумажку, которую