.

лев, он Сфинкс.

      – Животные в такой позе униженно подползают, если чувствуют себя виноватыми.

      – А ты сумей сделать так, чтобы Сфинкс оглядывал свои земли или ждал появляющуюся ладью Ра.

      Менес снова взялся за глину.

      Через некоторое время на столике перед ним лежал лев, но только без морды. Его тело едва заметно напряжено, словно Сфинкс действительно чего-то ждал.

      Нармер в очередной раз крутнулся на ложе, и схенти сползло с бедер юноши. Менес невольно залюбовался сильным, красивым телом. Боги не пожалели для сына Гора ничего…

      А юноша, не обращая внимания на отсутствие одежды, присел перед столиком, взял ком глины, старательно размял и принялся лепить лицо Сфинкса. Человек редко узнает свое изображение, но Менес не ошибся – лицо Сфинкса не было его копией.

      – Кто это?

      Нармер пожал плечами:

      – Не знаю, привиделось. Я его во сне видел несколько раз. Надо у Тота спросить.

      – Угу, – согласился Менес, откидывая голову на сцепленные кисти рук и с удовольствием любуясь получившейся скульптурой. Она стоила таких мучений – человеколев действительно был властно спокоен и уверен в себе. Он чего-то ждал, но ожидание не тревожное, словно точно знал, что ожидаемое наступит. Удивительно пропорциональное лицо было совершенно. Менес подумал, что это скорее лицо бога, чем человека.

      Утром пришедший к своим подопечным Тот сначала восхищенно ахнул, увидев скульптуру, потом напрягся и поинтересовался:

      – Что за лицо?

      Юноша повторил то, что сказал Менесу:

      – Я видел его во сне. Запомнилось. Менес не хочет, чтобы мы делали Сфинкса с него.

      Бог мудрости повел себя странно, он смочил руку и решительно смазал большую часть лица:

      – Потом решите, чье оно будет. Пока пусть так.

      Скульптор и его ученик не возражали.

      Поработать у самой скалы не удалось – Город накрыла песчаная буря.

      Маясь от безделья, Менес попробовал лепить хоть что-то. Это «что-то» выходило очень похожим на Незер, не в сладострастной позе – просто стоящую девушку. Нармер, увидев плод стараний мастера, не удержался:

      – Не можешь забыть?

      – Не могу.

      – Менес, она тебя обманула, обворовала, из-за нее ты чуть не попал на каменоломни. Сколько можно думать об этой дряни? Она воровка, и все!

      – Нармер, ты мудр не по годам, но ничего не понимаешь в любви.

      – Любовь! Придумали себе это, чтоб объяснить неумение справиться с собой. За что любить ту, что тебя предала?

      – Любят не за что-то, а иногда даже вопреки, – вздохнул Менес.

      – Вот ты ее вопреки здравому смыслу и полюбил! Менес, очнись, эта воровка не стоит и твоего мизинца. Да, она красива, судя по твоим фигуркам, возможно, опытная любовница, но ведь она обманщица!

      Но чем больше и горячей убеждал Нармер, тем больше Менесу хотелось еще хоть раз прикоснуться к нежной коже Незер, запустить пальцы в рыжий водопад ее волос, уловить ее аромат…

      – Знаешь, она не может